Желание - [33]

Но больше тянуть с этим было нельзя. Матинна исхитрялась как могла, чтобы остаться со своими: в компании двух взрослых туземок она собралась бежать на Ган-Керридж[29], в колонию зверобоев. Да, Робинсон не хотел отдавать Франклинам девочку, но он сказал себе, что не может позволить, чтобы ребенок остался на острове Ган-Керридж – среди этой грязи, где жили одни каторжане. Пусть уж лучше она окажется в доме лучших представителей Англии, имеющих хорошие намерения, верящих в Бога, просвещенных и образованных. Пусть ее приемной матерью станет жена достойного человека, чье героическое имя уже вписано в историю страны, а приемным отцом – добропорядочный человек. Разве это не благородно с их стороны – взять в дом дикарку, чтобы вырастить из нее настоящую леди? Робинсон не имел права лишать Матинну такого шанса.

Хранитель исхитрился и на неделю запер Матинну в своем доме. Он отнял ее поссума, объявив, что отдаст его в тот день, когда девочка взойдет на борт шлюпа под названием «Корморант». В дорогу он дал ей печенье и даже не стал прощаться, вернувшись в дом и засев за чтение Писания. Он читал и молился до тех пор, пока не наступил вечер и шлюп давно уже не исчез из виду.

Между тем «Корморант» сильно выбился из графика, и капитан высадил «груз» для отправки в Хобарт в маленькой бухте в верховьях реки Деруэнт[30]. Там он нашел старого среброволосого лесоруба, который возил в город дрова на своей тележке, и договорился с ним обо всем. Поначалу лесоруб не хотел связываться с чернокожим ребенком. Его брат-каторжанин работал пастухом, и во время Черной войны, когда атаковали его стойбище, какой-то туземец запустил ему копье в спину. Но в обмен на моржовые шкуры (капитан спешил обратно на остров, чтобы добрать еще товара) старик согласился отправить Матинну в Хобарт.

Лесоруб посмотрел сверху вниз на малышку, подумав, что доставить такое крохотное существо – это вам не дрова тащить, а так, высевки. Когда-то и у него была дочь, но от нее осталась лишь выбитая на плече татуировка с ее именем. Потом старик увидел под платьем девочки шевелящийся бугор, а на уровне талии из проема между пуговицами вылез чей-то хвост. Старик наклонился и подергал за этот хвост как за дверной шнурок. Хвост исчез, и наружу вылезла мордочка с мокрым носом и сонными красными глазками.

Тогда лесоруб нежно подхватил девочку на руки – и Матинна оказалась словно в орлином гнезде, свитом из больших жилистых веток эвкалипта. Она была легкая как пушинка, и чувствуя, как ребенок тянется к нему, старик начал догадываться, что нет в нем никакой ненависти.

Матинна посмотрела на лесоруба. Один глаз его был мертв и бел как молоко, а волосы его походили на смятую копну иголок дуба серебристого. Он медленно закружил ее, и девочка чувствовала себя в безопасности с этим человеком. Потом он посадил ее на приступок своей тележки и, несмотря на данное себе прежде обещание, нашел кусок старой ткани и прикрыл колени Матинны.

– Гарни, – сказал он.

Из-под рваных краев тряпицы торчали ее маленькие голые ступни. Лесоруб наклонился и тихонько ущипнул ее за большой палец.

– Гарни Уолч.

Матинна никогда не видела городов и вдруг сразу попала в Хобарт, где так много огромных домов и белых людей в разноцветной одежде. На дорогах грязь, лепешки навоза и лошади – вот это да, сколько их тут! И еще по дороге к дому губернатора Матинна успела увидеть недавно отстроенные склады, старые винные погребки, ветхие домишки в трущобах, разгуливавших повсюду свиней и коров, а еще там были люди в желтых и черных одеждах, прикованные к цепям, словно волы, и люди в красном, стоящие поодаль, опершись о мушкеты, – все это стало настоящим приключением для Матинны.

Некоторые из прохожих останавливались, указывая на девочку и покачивая головами, словно увидели призрака.

– Почему, Ганни? – спросила Матинна лесоруба. Она еще не умела произносить букву «р».

– Ну… – протянул Гарни Уолч, пытаясь придумать ответ, подходящий для ребенка. – Потому… потому что ты будешь их новой принцессой.

Когда они прибыли к дому губернатора, их провели через задний двор, мимо множества подсобок – кухни, скотобойни, прачечной, конюшни, свинарника и домика для прислуги.

– Не уходи, – сказала она, когда лесоруб подхватил ее на руки, чтобы поставить на землю.

– Тут живут хорошие люди, – заверил он, но девочка обвила его руками и ногами, а по шее его пробежал поссум.

– Да они правда очень хорошие.

Хотя он и сам в это не верил, как не верила Матинна. Она еще теснее прильнула к нему.

– Не уходи, – прошептала она, повиснув на нем, словно испуганная когтистая птичка. Лесорубу не хотелось отдавать ее, он желал успокоить это дитя, не имевшее никакого отношения к его жизни, но ему пришлось с силой отдирать от себя Матинну и поссума, чтобы препоручить их маленькой женщине с огромной родинкой на лице, похожей на перезрелый абрикос.

Гарни Уолч быстро пошел прочь, сам удивляясь тому, как сильно на него все это подействовало. Он думал, что старая рана на душе давно зарубцевалась, ан нет.

Женщина искупала Матинну в длинном деревянном желобе возле фахверковой конюшни, который, собственно, являлся поилкой для лошадей. Вода была холодной, над домом высилась гора с заснеженной вершиной, Матинна молчала, чем еще больше злила служанку.