Жди гостей - [40]

. Я же не знаю, что и думать.

Появление Толстяка, опустошенного сном, напоминает мне о другой стороне вопроса.

– А другая женщина? Та, первая, которую ваши люди захватили по ошибке?

– Она возвратилась назад, и ее засекли. Она сказала Эстелле, что имеет отношение к полиции.

– Через супружество, это верно, – заявляю я.

– Что происходит? – спрашивает Опухший, ковыряя в зубах вязальной спицей Фелиции.

– Послушай, оставь нас! – прерываю я его.

Он извлекает из какого-то дырявого зуба невероятные вещи.

– Что сделала Эстелла?

– Она предупредила Стива, моего кузена... И они отвезли ее в укромное место, спрятав до тех пор, пока мне вернут моего Джими.

– Где это?

– Не знаю... Думаю, это Сен-Жермен-ан-Лей! Я встаю, ощущая мурашки в ногах.

– Хорошо. Сейчас вы позвоните отсюда вашему кузену и скажете ему, что ребенок найден и что он должен доставить в наше распоряжение свою пансионерку. Вы поедете с ним туда, где она пребывает. В течение этого времени Джими будет находиться под присмотром моей матери. Не беспокойтесь, он здесь в полной безопасности.

Итак, за работу... Мы еще не до конца разобрались в этой мешанине...

После того как миссис Лавми позвонила своему кузену, я вновь беру ее в руки, чтобы пополнить информацию.

– Все в порядке?

– Да... Я хотела бы знать, месье, будет ли все это иметь нежелательные последствия?

– Хм... это зависит... Требование выкупа при вас? Она открывает сумочку. Вынимает свою пудреницу. Внутри перламутровой коробочки, под пуховкой, находится листок бумаги. Он написан по-английски печатными буквами.

– Переведите! Она читает:

"Если вы хотите найти того, кого вы знаете, передайте пятьдесят тысяч долларов на добрые дела для искупления ваших грехов. Я предупрежу одну религиозную конгрегацию о вашем даре. Она пришлет кого-нибудь к вечеру, чтобы его забрать. После того как я получу информацию, что условие выполнено, я вам позвоню и скажу, где находится Дж.

Миссис У."

– Я сделала несколько дословный перевод, – извиняется моя собеседница.

Я размышляю. Толстяк волнуется. После того как он узнал, что его китообразная половина пребывает в добром здравии и что скоро будет возвращена в территориальные воды, он не находит себе места.

– Едем, да! – громыхает он. – Ну и хорош же я, заставляя томитьс бедную маленькую Берту! Все эти американские красотки, класть я на них хотел...

– Мадам Лавми, – прерываю я его, – как только этот индивидуум получит свою часть охотничьей добычи, сразу возвращайтесь в свой отель. Я буду вас там ожидать. Вашего ребенка вы заберете, когда все будет закончено.

Когда Толстяк и мама Джими удалились, я обращаюсь к Фелиции:

– Что ты обо всем этом думаешь, ма? У моей славной мамы наметанный и надежный, как тюремная решетка, глаз.

– Я рада, что ничего плохого не случилось с мадам Берюрье. Рада также, что эта бедная женщина нашла своего малыша... – И она крепко и долго обцеловывает мордашку ребенка.

– А эта миссис Унтель, что ты скажешь о ней?

– Откровенно говоря, я думаю, что она сумасшедшая...

– Я тоже. Ее поведение экстравагантно. Когда ее взяли, она, должно быть, решила, что имеет дело с полицейскими. Чтобы избежать скандала, она бросилась в воду, но прежде она захотела привести к покаянию жену Лавми. Эти пятьдесят тысяч долларов равнозначны трем «Отче наш» и трем «Богородице, радуйся!»

– Да, – соглашается тихим голосом мама. – Это именно так. Вот что значит выйти замуж за слишком молодого человека.

И тут как раз Джими просится пи-пи, но делает это на лос-анжелесском английском, так что Фелиции удается перевести его просьбу лишь тогда, когда он орошает ее чудесный паркет.

Глава восемнадцатая

– Все прошло хорошо?

– Да. Ваш друг сказал, что он возвращается со своей женой домой и что вы можете ему позвонить.

Этот разговор происходит в отеле миссис Лавми. Сейчас шесть часов, и она только что вернулась.

– Поднимемся к вам в номер, – говорю я.

Она берет свой ключ и присоединяется ко мне в лифте. Живет она на последнем этаже, и из ее окон виден почти весь Париж, залитый солнечным светом... Номер состоит из прихожей, комнаты и салона с камином Людовика Какого-то.

– Выпьете? – спрашивает она.

– Охотно. Вы позволите воспользоваться вашим аппаратом? Я звоню Берю. Трубку берет тучная. Едва заслышав мой голос, она тут же обрушивается на меня: мычит, что она так не оставит этого дела, горланит, что мы педики, а не полицейские, вопит, что пойдет в редакции всех крупных газет, и все это в сопровождении тумаков, которыми она осыпает своего толстяка, пытающегося ее успокоить.

– 0'кэй, Берта, – прерываю я ее. – Отправляйтесь позировать, как какая-нибудь знаменитость, к господам-пенкоснимателям. Я готов отдать вам свой бифштекс, но это вы будете иметь дурацкий вид.

– Чего! Что вы говорите!

– Я говорю, что вы слишком много напридумывали в этой истории. Ваши похитители никогда вас не хлороформировали и не завязывали вам глаза. Знаете почему? Просто-напросто потому, что они ошиблись, приняв вас за другую. Так что не стоит разыгрывать из себя Фантомаса, чтобы вызвать возбуждение у парикмахеров своего квартала... Черт побери, вы были уверены, что узнали дом, потому что вы его видели... Займитесь кухней и выстирайте фуфайку Толстяка, это будет куда лучше, чем пытаться вызвать к себе интерес, поверьте мне.