Жажда справедливости. Политические мемуары. Том II - [71]

Откуда взялись эти люди, которым за 10–15 лет удалось «добиться» двукратного снижения национального продукта, сделать Россию страной-банкротом, – спрашивал Байбаков, и сам отвечал, что они порождение приспособленческого стиля, начатого еще Хрущевым. Его решение о массовом приеме в партию всех, кто занимал хоть какое то мало-мальски значимое положение, привело к размыванию партии. Ее членами становились не лучшие, а многие, кто рвался к власти. Дальше секретарей обкомов им, как людям посредственным, не «светило». Теории они не знали, зато в аппаратной борьбе оказывались мастерами. Многие из них сделали себе карьеру на «борьбе» задним числом со Сталиным. Русский философ Александр Зиновьев по этому поводу замечал: «Вдумайтесь в этот факт! Ведь это означает махать руками после драки. Нападать на Сталина много лет спустя после его смерти, когда это стало совсем безопасно, – много ли на это нужно мужества? К той же категории ложного мужества относятся и нынешние нападки на Брежнева. Такое глумление над трупами могут позволить себе только шакалы и стервятники».

Размышляя о начальном этапе рыночных реформ, Байбаков считал, что переход к рыночным отношениям у нас сопровождался произвольным и разрушительным сворачиванием централизованного отраслевого управления. Миллионы людей стали работать на свой личный «хозрасчет», забыв о смежнике и государстве, о сложной увязке каждой экономической единицы с другими. Все это вылилось в обвальный рост цен, диктат поставщика и экономическое иго посредника.

Уже с принятием закона о госпредприятии (в 1986 году) было ясно, что взят курс на неподготовленный и форсированный переход к рыночной «самодвижущейся» экономике. В печати все чаще появлялись статьи о снятии с Госплана функций директивного планирования и ограничении его контрольных прав.

В августе 1990 года по договоренности между Горбачевым и Ельциным была сформирована группа Шаталина, которой поручили за месяц создать программу перехода к рынку за 500 дней. Однако расчеты не оправдались, получилось – «500 дней, которые растрясли СССР». Как ни крути, не рыночные отношения обеспечили экономический рост, выдвинувший Советский Союз в ранг мировой державы.

Не случайно серьезные деловые люди из-за рубежа предупреждали нас о необходимости постепенного, продуманного перехода к рынку. Даже премьер Великобретании М. Тэтчер говорила: «Вы в Советском Союзе пытаетесь сделать в течение 5—10 лет то, на что нам понадобились столетия».

Улучшить дело с обеспечением платежеспособного спроса товарами и услугами можно путем регулирования соотношения роста заработной платы и производительности труда, не допуская необоснованной эмиссии денег. На эти цели должна быть направлена и налоговая система. Рынок все сам не отрегулирует. Это уже всем ясно, кроме «рыночных реформаторов».

При переводе предприятий на хозрасчет и самоокупаемость был упразднен регулятор соотношения роста производительности труда и заработной платы. Это было грубой ошибкой политбюро и правительства. Байбаков спрашивал: «Кому это выгодно?». И не получал ответа, хотя власть имущие не могли не знать, что это приведет к хаосу в экономике.

В 1966–1970 годах рост производительности труда составлял 38,6 процента, а заработной платы – 26,4 процента; в 1971–1975 годах – соответственно 25 и 20 процетов; в 1981–1985 годах – 14 и 12,6 процента. Но когда был отменен плановый регулятор, данное соотношение стало 17 и 32 процента, то есть прирост заработной платы превысил прирост производительности труда почти в 2 раза! Получилось нечто абсурдное.

Байбаков писал, если бы ему, в бытность председателем Госплана, сказали, что он закончил год с эмиссией в 20 миллиардов рублей, не обеспеченной товарным покрытием, то он, наверное, был бы близок к помешательству. При Сталине его бы обвинили во вредительстве. А теперь это называют платой за переход к рынку, разрушая действительный рынок.

Если в течение почти семидесяти лет плановое руководство было связано с централизмом, то уже при Талызине значительную часть планируемых позиций передали министерствам, Госснабу, республикам, объединениям и предприятиям.

Поскольку решили отказаться от планового регулирования, следовало найти другие рычаги. Старое быстро сумели разрушить, а новое не торопятся создавать, хотя прошло уже более 20 лет.

В условиях нэпа, когда противники государственного планирования ратовали за рыночную стихию, Ленин сам, как крупный экономист, в письме председателю Госплана Кржижановскому разъяснял, что «новая экономическая политика не меняет единого государственного плана и не выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению».

Был сначала дискредитирован, а позднее и вовсе распущен Госплан, забыто утверждение «поднимать роль и значение Госплана». Но ведь только центр может координировать межотраслевые направления развития экономики, держать рычаги управления отраслями, особенно теми, которые имеют стратегическое значение для страны.

Не стоит забывать, что во многих странах рыночная экономика регулируется государством.

Крахом потребительского рынка и финансовой системы закончился «горбачевский» этап реформ.