Жажда крови и вечной молодости - [15]

— Ну и че ты там стоишь, как незаконнорожденный? — удивленно спросила Роберта. — Давай сюда, ко мне.

Она закурила очередную сигарету.

— Я сейчас, а ты откроешь мне дверь? — обрадовался Ник и побежал к своему дому, чтобы выйти из него и пойти к главному входу дома Роберты.

— Стой! — заорала она. — Пипец. Ты куда ломанулся? Через забор перелезь, я не потащусь к входной двери.

Ник примерился взглядом к ограждению, которое было ему чуть выше пояса. Роберта с любопытством за ним наблюдала, не понимая, почему он медлит, имея такой рост. А Ник сомневался, не опрокинется ли он или не будет ли казаться смешным и не упадет ли как — нибудь ни так: мальчишеского опыта лазить где попало у него не было. Раньше она бы посмеялась над неловкостью и застенчивостью какого — нибудь «ботана». Но вдруг, неожиданно для самой себя, она оценила высокий рост — вровень ей, и очень красивое лицо. Тем более, ей было в новинку, что парень минут 5 стоит около забора и все еще не перемахнул через него без приглашения.

Ник решился и перелез через забор, затаив от страха дыхание. Он облегченно вздохнул, что не опозорился перед девушкой, как тогда, на уроке физкультуры в шестом классе, повиснув на конце каната, подвешенного к потолку. Девочка, которую он боготворил с первого класса, так смеялась над его уморительными потугами на канате, что упала в бессилии на пол. У нее даже не хватило сил снять его на камеру телефона, как это сделали другие его одноклассники. Когда он оказался рядом с качелями, на которых сидела Роберта, она кивнула головой в сторону пива:

— Угощайся, красавчик.

— Я вообще-то не пью пиво, — закраснелся Ник.

— Не смеши, манной каши у меня нет. Западло от халявы отказываться. В моей комнате еще две стяжки. Че не пьешь-то? На спортсмена не похож. Чем-то занимаешься?

— Бальными танцами.

— Ну ты даешь! — удивилась Роберта.

Ник открыл пиво и смело отхлебнул полбанки.

— Не слишком теплое? — заботливо спросила Роберта.

— Да нет, спасибо, Берти, — выговорил он ее имя, наслаждаясь дружеской близостью.

Роберта протянула ему свою сигарету. Он затянулся и загнулся от продолжительного кашля. Испугавшись такого «позора», он в ужасе посмотрел на девушку. К его удивлению, она не засмеялась. Берти с участием похлопала его по спине и с умным видом изрекла:

— Пока отдай сигарету мне, надо постепенно учиться. Как известно, learning is the eye of the mind (русский аналог: ученье — свет, а неученье — тьма).

Роберта улыбнулась и, посмотрев на него, сказала:

— Допей пиво и покачай меня на качелях, если тебе, конечно, не трудно.

Она так умело повела плечом, что футболка соскользнула с ее правого плеча, обнажив наполовину нежную девичью грудь, не прикрытую нижним бельем. Ник тупо уставился на грудь и потерял дар речи.

— Ну, так что? — спросила кокетливо Роберта.

Она встала с качели, открыла банку пива, сделала из нее один глоток и протянула ее Нику. Он взял пиво и выпил его залпом, кривя лицо от горечи. Роберта прижалась плотно к нему и поцеловала его легонько в губы. Ник напугался и стал в страхе озираться: не видел ли кто.

— Боишься, что бабушка увидит тебя, Красная шапочка? — спросила она.

— Да мне наплевать, кто увидит, — приободрился Ник. — А твои родители дома?

— Нет, уехали к родственникам на викенд, а то че бы я тут пиво распивала?

— Я не умею целоваться, — вдруг выпалил он.

— Я же сказала, что ученье свет, а неученье тьма. Можно я буду твоей любимой учительницей? Ник?

— А я тебе нравлюсь? — спросил он несмело.

— Я тащусь от тебя, — томно ответила Роберта. Меня контузило сразу же, как я тебя увидела. — А я тебе нравлюсь?

— Ты очень красивая, — честно признался Ник, не скрывая своих мыслей.

Роберта отодвинулась от него и прикурила сигарету. Она снова села на качели, и Ник стал ее раскачивать. Она рассматривала его и думала, что очень приятно побыть в роли аристократки 19 века:

— Миледи, позвольте поцеловать вашу ручку.

— Милорд, вы компрометируете меня. Нас могут увидеть.

— Пусть увидят и узнают, как я страдаю.

— Но, милорд, вы погубите меня!

— Ах, жестокая кокетка! Вот смотрите — я достаю кинжал и на ваших глазах вырежу из своей груди сердце. Я брошу его к вашим ногам. Этого вы хотите?

— Нет, не смейте! Я отдамся вам, чтобы спасти ваше сердце и погубить себя навеки!

— Ты ведь хорошо учишься, да Ник? — спросила Роберта.

— Хорошо.

— Значит, ты знаешь много интересного. Расскажи мне красивую сказку или легенду о любви. Можешь просто фильм пересказать.

— Ты похожа на Снежную королеву, — сказал он, видимо, подразумевая ее ярко — белые волосы и белую кожу, не поддающуюся загару. — Если хочешь, я расскажу тебе легенду о том, как появился на свет цветок эдельвейс.

— Хочу. Только я не знаю, что это за цветок.

Ник нашел в своем телефоне много картинок цветка и показал ей:

— Красивый. Странный цветок: у него в середине какие-то пушистые шарики, — сказала Роберта. — Он белый или голубой?

— Белый, как ты, — застенчиво сказал Ник и сам удивился своей смелости. — Голубой цвет, я думаю, это художественное фото. Я уж не знаю, как он называется по-научному, но знаю, что переводится это научное название, как «лапка», потому что напоминает львиную лапу.