Жар под золой - [57]

— Орден? Да ты что? Разве можно было говорить немцам, что я десять дней прятал русских в склепе, это же посчитали бы не геройством, а осквернением могилы, и очень может быть, что я угодил бы в тюрьму. До чего люди чудные, покойников не трожь, порядок есть порядок. Они скорей выдали бы трех русских эсэсовцам, чем дозволили бы им переночевать в склепе, да, да, Лотар, вот так-то... Сколько тебе еще до пенсии? Двадцать? Ну, если останешься тут, всякого насмотришься, кладбище — это ж дело психованное, чудной сюда народ ходит, чудной... Но вот русских тут больше не придется прятать, слава богу, времена те миновали.

Дохлебав кофе, старик принялся за свою табачную жвачку. Он и мне протянул жестянку, в которой, словно сардины, лежали рядышком черные колбаски. Я отказался: один их вид вызывал у меня тошноту.

Бюлер жевал с удовольствием.

— Зачем ты мне все это рассказал? — спросил я, глядя на него с любопытством.

— А что, не надо было? Не хочешь, больше вообще не буду рассказывать.

— Да нет, я не то имел в виду, — успокоил я его.

— К чему я тебе рассказал? Да к тому, что если это было возможно в войну, то возможно и теперь, сам знаешь, как просто вскрыть такой мавзолей, то есть, вообще говоря, работа тяжелая, но если надо или захочется... Склепов сейчас все меньше и меньше строят, заказывают редко, и не потому, что люди денег жалеют, нет, просто они настолько ненавидят друг друга при жизни, что после смерти не хотят лежать рядом.

— Если надо или захочется, — повторил я его слова. — Что ты этим хочешь сказать?

— Всякое бывает. Мне прятать нечего, пенсию перечисляют на сберкнижку. А думаю я вот что: ты почаще-ка заглядывай на участок, где склепы, присматривайся, может, что обнаружишь, а может, и ничего. Сегодня, к примеру, я нашел там пустое ведерко из-под краски, не в склепе, а за могильным камнем, листья с кустов облетели, сейчас видно там, где летом было не видать, вот так-то... Ну ладно, дождь кончился, пора домой, к моей милашке, сегодня слойки с яблоками и брусникой — стряпает она, что десять поваров. У тебя кофе тоже хороший, только пей его с водкой, еще лучше будет, — заключил он уходя.

Я долго смотрел на дверь, которую Бюлер с треском захлопнул за собой. Может, старик впал в детство и выдает вымысел за действительность? На сегодня я все сделал, можно было бы еще поставить ограждение у вырытой могилки, да кто в такую непогоду придет на кладбище?

Штормовой ветер облегчил мне работу — смел листву к стенам и живым изгородям; мне осталось лишь сгрести ее граблями в кучи и запихать в большие полиэтиленовые мешки. Раз в неделю приезжал грузовик из городского коммунального хозяйства и отвозил их на фабрику компостных удобрений. Ветер завывал в голых ветвях деревьев. Если зимой будет мало снега, работы поубавится, а если грянут морозы, то рыть могилы будет тяжко.

Только я собрался уходить, как в будку вошел пастор.

— Не дом, а проходной двор, — засмеялся я. — Один уходит, другой приходит.

— Отвезти вас домой? — спросил он. — Я на машине.

— Спасибо, господин пастор, не стоит. Я с удовольствием пройдусь.

Вкратце я рассказал ему историю, приключившуюся с Бюлером.

— Ну и что бы он делал с этим орденом, господин Штайнгрубер? Повесил бы на шею? Тогда еще не было орденов, а Большой крест за заслуги вряд ли бы ему сейчас нацепили. Да, эту историю я слышал от его покойной жены, я в то время еще был студентом, это она пекла для бедняг картофельные оладьи, картошки у них был полный подвал: шахтерские сады и огороды сплошь были засажены картофелем.

Поколебавшись, я спросил:

— Как вы думаете, господин пастор, можно ли кладбище, вернее, склеп использовать как убежище и теперь?

— Вполне возможно. Только зачем? Ведь сейчас другие времена.

На улице нам в лицо ударил ветер.

* * *

Франк выдвинул свою кандидатуру.

Выборы происходили в «Липе», Франка почти единогласно избрали председателем местной организации. Результаты голосования больше всех удивили самого Франка. Всеми уважаемый Баушульте, рекомендуя голосовать за кандидатуру Франка, подчеркнул, что именно в наше время важно, чтобы председателем был настоящий рабочий: это восстановит утраченное доверие. Хелен тоже выступила за Франка, хваля его за честность и старательность.

— Лотар, все с ума посходили, я председатель! — Франк поднес полный стакан пива к моему носу.

— Не прибедняйся, — ответил я и поздравил его по всей форме. Наверно, у меня был при этом довольно глупый вид. Я покосился на Паяца, стоявшего за стойкой, но он притворился, будто мой разговор с Франком ничуть его не интересует.

Франка чествовали даже те, кто не состоял в партии социал-демократов. Торжество было вечером в среду, вечер получился долгий и обошелся Франку недешево.

— За честь быть избранным приходится платить, — сказал он.

В первое из четырех воскресений перед рождеством Франк зашел к нам. Вид у него был такой, словно он собирался купить весь мир, дело оставалось за ценой.

Он интригующе оглядел нас:

— Знаете, что я сделал? Не отгадаете. Я сказал боссу «нет». Так точно, «нет». В четверг утром, еще с похмелья.

Хелен недоуменно смотрела на него. Я ей тогда не рассказал о нашем разговоре с Франком, не хотелось заводить с ней диспут на эту тему.