Жар небес - [3]

— Кен, прошу тебя, пока ты не сел, скажи миссис Грейвс, что Шейла наконец изволила прийти и мы ждем ужин.

Трисия махнула рукой в сторону двери, которая вела в кухню. Муж кинул на нее раздраженный взгляд, но пошел исполнять указание.

— Честное слово, Шейла, — возмутилась Трисия, заметив сандалии сестры, сброшенные под столом, — не успела ты вернуться домой, как тут же вспомнила свои дурные привычки, которые всегда доводили маму до безумия, покуда она была жива. Ты ведь не собираешься сидеть за столом босая?

Чтобы не дразнить Трисию, которая и так уже прямо-таки кипела из-за промедления с ужином, Шейла нагнулась и надела сандалии.

— Странно, что ты не любишь ходить босиком, — только и произнесла она.

— Странно, что ты это любишь. — Наверное, сам Микеланджело был бы рад позаимствовать улыбку Трисии для одного из своих ангелов. Однако внутренняя сущность этой женщины вряд ли могла кого-либо вдохновить. — Очевидно, все дело в том, что у меня врожденный аристократизм. А твоя наследственность очень сомнительна.

— Возможно, — равнодушно отозвалась Шейла, сделав глоток и с удовольствием ощущая на языке тающую льдинку и кисловатый лимонный привкус джина.

— Неужели тебя это совсем не волнует? — удивилась Трисия.

— Что именно?

— То, что ты не знаешь своего происхождения? У тебя иногда такие плебейские выходки. Можно не сомневаться, что твои родители были неудачниками.

— Я никогда не думала о своих настоящих родителях, — ответила Шейла. — Впрочем, нет. Когда подросла, иногда думала. Особенно когда меня обижали или бранили.

— Бранили? — с недоверием повторила сестра. — Не припомню, чтобы тебя когда-нибудь бранили. Может, подскажешь ну хоть один-единственный случай?

Шейла пропустила это замечание мимо ушей.

— В такие минуты мне бывало очень жаль себя. Вот я и воображала, как была бы счастлива, будь у меня настоящие родители. Такая чепуха! — она печально улыбнулась.

— Как странно, что ты так решила. Твои настоящие родители наверняка принадлежали к низшему классу, уж какое в этом счастье? — возразила Трисия, рассеянно вращая кусочек льда в бокале своим изящно отполированным ноготком. Затем, слизнув с него прозрачную каплю коктейля, добавила:

— Не сомневаюсь, что моя мать, конечно, была девушкой из высшего общества. Чопорные престарелые родственники заставили ее расстаться со мной из злобы и высокомерия. Мой отец, конечно же, обожал ее, но не мог жениться, потому что его сварливая жена не давала развода.

— По-моему, ты просто наслушалась душещипательных радиосериалов для домохозяек, — сказал Кен, шутливо подмигнув Шейле. Она тоже улыбнулась в ответ.

— Возможно, они были не очень богаты, — продолжала Трисия. — Но плебеями они не были. Чего не скажешь о родителях Шейлы. Уж они-то точно из простых.

Сладко улыбнувшись, она потянулась через стол к сестре и взяла ее за руку.

— Надеюсь, я не обидела тебя, дорогая?

— Нет. Не обидела. Меня очень мало занимает этот вопрос. В отличие от тебя. Я счастлива, что стала дочерью Коттона и Мэйси.

— Вот уж верно! Ты всегда была рада до поросячьего визга, что Коттон носится с тобой как курица с яйцом.

Появление миссис Грейвс позволило Шейле не отвечать на очередную колкость сестры. Вряд ли можно было найти еще одну столь же угрюмую женщину, как новая экономка. Все в ней было полной противоположностью Веде. Глядя, как она с неприступным лицом обошла стол, разливая по тарелкам суп, Шейла остро ощутила отсутствие старой негритянки. Ласковое лицо цвета черного кофе с цикорием уходило в такие глубины памяти, которые она едва сознавала. Необъятная грудь Веды была такой же мягкой, как пуховая подушка, и такой же надежной, как крепость. От нее всегда пахло крахмалом, лимонной цедрой, ванилью и лавандой.

Вернувшись в Бель-Тэр после долгого отсутствия, Шейла прежде всего мечтала попасть в медвежьи объятия старой Веды. Но ее ждало поистине сокрушительное разочарование в лице миссис Грейвс. Кушанье было так же пресно и бездушно, как женщина, которая его приготовила. Глотнув ложку остывшего супа, Шейла нашла его совершенно несъедобным.

— Я помню, как Веда готовила этот суп. Он был таким душистым и густым, что в нем стояла ложка.

— Я так и знала, что ты будешь пилить меня.

— Я не собиралась…

— Она стала слишком стара. Ты не видела ее много лет, поэтому не имеешь права судить. Она стала неряшлива, готовила из рук вон плохо. Ведь правда, Кен? — вскользь спросила она, но не дала мужу произнести в ответ ни слова. — У меня просто не было выбора. Глупо держать кухарку, которая не способна исполнять свои обязанности. И в этом меня никто не переубедит.

Прижав для полной убедительности ладони к своей красивой груди, она продолжала:

— Я тоже любила ее. И ты это прекрасно знаешь.

— Да, знаю, — отозвалась Шейла. — Я не собираюсь упрекать тебя. Просто скучаю по ней. Без нее наш дом опустел.

Какая все-таки жалость, что она в то время была в отъезде и не смогла помешать сестре выгнать старую няньку! Пусть Трисия рассказывает кому-нибудь другому о том, что Веда стала неряшлива и плохо готовила. И о своей фальшивой любви к ней тоже могла бы помолчать. Слишком свежи в памяти ее многочисленные стычки с Ведой. Однажды она так оскорбила негритянку, что даже Коттон возмутился. Был ужасный скандал. Трисии запретили выходить из своей комнаты целый день и лишили возможности пойти на вечеринку, о которой она мечтала больше месяца. Ни для кого не секрет, что злоба ее сестрицы не имеет предела. Но от Веды она, очевидно, избавилась по какой-то иной, более важной причине.