Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1 - [18]
Однако, какую бы интересную историю ни рассказывали в этой «дамской» карете, стоило Мари де Блуа открыть рот, чтобы вставить слово о своём брате, как всё внимание принцессы целиком и полностью переключалось на будущую золовку.
Она вообще, на любое упоминание о Луи Анжуйском, реагировала так, словно ехала заключать брак не по политическим расчётам, а по страстной и давней любви. И это, почему-то тоже сочли за признак небольшого ума, но грехом не посчитали. Всё-таки, Виоланта воспитывалась не при французском дворе, где добродетельное почитание мужей давно вышло из моды, и, в конце концов, что ей сейчас ещё остаётся?..
5
Наконец, наступил торжественный последний день.
Накануне в Анжер отправили гонцов, и рано утром, как только пересекли Луару и переоделись соответственно моменту, в каретах и повозках оживленно завозились, предвкушая окончание долгого пути. Да и погода, как по заказу, выдалась солнечной и тёплой, что только усилило радостное возбуждение.
Уже стали видны замковые ворота и полосатые башни Анжера с реявшими над ними стягами Анжу, Сицилии и Арагона, уже серая толпа сбежавшихся из окрестных селений вассалов стала распадаться на фигуры и лица, как вдруг принцесса велела кортежу стать и потребовала коня.
– Я желаю въехать в Анжер верхом и в окружении рыцарей, которых его светлость послал за мной в Сарагосу, – сообщила она ди Клермону, подъехавшему узнать, в чем собственно дело
Коня немедленно подвели. И пока его обряжали в парадную жёлто-оранжевую попону с гербами Арагона, Сицилии и Неаполя, принцесса объясняла ди Клермону, как именно она желает предстать перед будущим супругом. Придворные дамы, ничего пока не понимая, испуганно перешёптывались – уж не придется ли и им забираться в седла? Но герцог, проходя мимо, чтобы отдать распоряжения свите, успокоил:
– Такое впечатление, что мы отправляемся на турнир! Не волнуйтесь, дамы, ваши места, как всегда, на трибунах.
И махнул рукой в сторону карет.
– Не понимаю, зачем она это делает? – пожала плечами Мари д'Алансон, наблюдая за сборами. – Дорога раскисла, грязная… Платье наверняка испачкается… В таком виде и в первый раз перед мужчиной… Я бы не рискнула.
– Я бы тоже, – согласно закивала Бонна Беррийская.
А герцогиня де Блуа промолчала.
«Не так уж и глупо, – подумала она, глядя через окно кареты на то, как ладно сидит в седле Виоланта. – Пожалуй, дама, забрызгавшая платье таким образом, произведёт на братца большее впечатление чем матрона, степенно вылезающая из кареты»
– Кажется, мы поторопились с выводами, – вымолвила она, наконец, с легкой усмешкой, – Вот увидите эта арагонская принцесса окажется не так проста, как показалась и очень скоро всё здесь приберёт к рукам.
– Ты шутишь? – удивленно приподняла брови Мари д'Алансон.
– Ничуть. Я даже не удивлюсь, если к лету его светлость совершенно забудет про свои итальянские дела… И, может быть, он её даже полюбит…
Между тем, кортеж двинулся к Анжеру, еле поспевая за группой конных рыцарей, окруживших Виоланту. Герцог ди Клермон вырвался вперед и, размахивая шляпой, первым подскакал к ярко разукрашенному помосту, на котором, под бело-синим балдахином, уже стоял в картинной позе Луи Анжуйский со всем своим двором.
– Брат мой! – крикнул ди Клермон, – Я привёз вашу невесту! Поприветствуйте её! Вы – счастливейший из смертных!
«Она что, едет верхом? – удивился герцог, рассмотрев среди рыцарей женскую фигуру. – Ничего себе! Однако, посадка недурна… Да и фигура, кажется, тоже. Вот, если бы ещё и не урод…»
Он тоже снял шляпу, но из-за яркого солнца никак не мог рассмотреть лица принцессы.
«Нет, вроде не урод… Ах, чёрт, как мешают эти флаги, и это солнце… И рыцари эти… Окружили – ничего не увидишь! Но не дура, нет. Дуры так не приезжают…»
С улыбкой, более искренней, чем сам от себя ожидал, герцог Анжуйский сошёл с помоста, помог невесте спешиться и легко прикоснулся губами к её губам.
«Совсем, совсем не урод… Я бы даже сказал – очень недурна… И слава Богу!»
– Не утомила ли вас дорога, сударыня? – любезно спросил он.
Виоланта, разрумянившаяся после проезда верхом, действительно выглядела очень привлекательно. Не отпуская руки герцога, на которую опиралась, она слегка сжала её и, улыбаясь так, как улыбаются только счастливые женщины, ответила:
– Я любовалась Францией, ваша светлость, разве это может утомить? И, если бы не встреча с Вами, желала бы продлить путешествие и дальше.
«Не дура и не урод, – заключил герцог. – И я – король Сицилии. Всё сложилось просто прекрасно!»
Ему вдруг захотелось сказать что-то очень хорошее. Не любезное, не такое, что обычно следует говорить, а нечто особенное, чтобы сразу стало ясно – он ей действительно рад.
– Моя дорогая, – приосанившись, начал герцог, – отныне главной моей заботой станут только ваши удовольствия. Клянусь, на первом же турнире, я раскрою шлем на Гекторе де Санлиз исключительно в вашу честь!
Виоланта улыбнулась ещё шире. Но в её, переполненном благодарностью взгляде, вдруг промелькнуло странное выражение – то ли жалость, то ли скука…
«Но не урод – и, слава Богу», – подумала принцесса.
В тот же день всем было объявлено, что, после бракосочетания, супруга герцога желает именоваться на французский манер, и отныне называть её следует – мадам Иоланда Арагонская, герцогиня Анжу.
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
По словам Герцена, «История – дверь в прошлое».Три рассказа, представленные в книге, – попытка заглянуть в эту дверь. Частные истории, одна из которых основана на фактах, хорошо известных по оставшимся документам; другая – фантазия о встрече, которой не было, но которая могла бы произойти; третья – личная память о времени, в которое дверь так не хочется закрывать.
Загадочная смерть дяди сделала среднего писателя Александра Широкова наследником ценной коллекции антиквариата. Страх быть ограбленным толкает его на сделку, которая обещает стопроцентную защиту коллекции способом совершенно невероятным. В качестве платы за услугу от него просят всего лишь дневник умершего дяди. Однако, поиски дневника, а затем и его чтение, заставляют Широкова пожалеть о заключенной сделке…
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.