Жанна – Божья Дева - [191]
Новые вопросы.
– Ангел вошёл через дверь… Когда он подошёл к королю, он склонился перед ним и произнёс те слова, которые я пересказала по поводу знака (т. е. что король «получит всё королевство Французское». – С. О.)… И от самой двери он шёл по земле, приближаясь к королю.
Какое там было расстояние?
– Приблизительно длиной с копьё; и каким путём ангел пришёл, тем он и ушёл…
И спохватилась, что уж слишком ясно рассказывает о самой себе и что нужно опять сделать различие между тем «ангелом», которого видел король, и тем, которого видела она сама.
– Я сопровождала его и вместе с ним поднялась по ступеням в комнату короля. Ангел вошёл первым. А потом я сама сказала королю: Государь, вот ваш знак, возьмите его!
И дальше:
– Я думаю, что архиепископ Реймский, д’Алансон, Ла Тремуй и Карл де Бурбон видели его.
Каков был вид ангела?
– Я ещё не имею права вам это сказать… Я отвечу вам завтра…
И поспешно заговорила о тех ангелах, которых видел не король, а она:
– Некоторые ангелы, как я их видела, походили друг на друга, а другие нет. У некоторых были крылья, на одних были венцы, а на других нет… Вместе с ними были святая Екатерина и святая Маргарита… Когда ангел ушёл, я была очень огорчена его уходом и плакала…
Он оставил её в испуге?
– Он пришёл для великого дела; и это было в надежде, что король поверит в знак и что меня перестанут испытывать и чтоб добрые люди в Орлеане получили помощь, а также это было по заслугам короля и доброго герцога Орлеанского!
А почему именно она?
– Богу было угодно сделать так через простую девушку, чтобы выгнать вон противников короля!
Им опять не хватало материальных подробностей.
– Корона была принесена от Бога, и нет на свете ювелира, который мог бы её сделать такой прекрасной и богатой; а где ангел её взял, это ведает Бог, я не знаю, где он её взял!
Как она пахнет, блестит ли?
Она сначала ответила, что не помнит, а затем:
– Знайте это: она благоухает и будет благоухать. Но пусть её хорошо хранят, так, как следует!
Писал ли ангел ей письма?
– Нет![28]
Каким образом король узнал, что это был ангел (а не демон)?
– По тому, что ему сказали церковные люди, которые там были, и по знаку короны.
Наконец они оставили эту тему и спросили нечто непонятное о каком-то священнике-прелюбодее, о какой-то потерянной чашке и о тому подобных вещах.
– Ничего не знаю обо всём этом и никогда об этом не слыхала.
Опять они вернулись к вопросу о выпавших ей неуспехах. Она ответила, что не имела откровения ни под Парижем, ни под Ла Шарите.
Под самый конец они опять поставили ей на вид, что она атаковала Париж в Богородичный день. Она устало согласилась.
– Нужно соблюдать праздники Божией Матери. И по совести, мне кажется, что следовало бы соблюдать их от начала и до конца.
На следующее утро, 14 марта, допрос начался с обвинения в попытке самоубийства в Боревуаре.
– Нет, но когда я прыгнула, я предала себя в руки Божии и думала бежать и не быть выданной англичанам.
Они настаивали на том, будто она, разбившись, в отчаянии хулила Бога.
– Не помню совершенно, чтобы я когда бы то ни было хулила Бога или Его святых. И никогда не роптала, ни там, ни где бы то ни было. И не каялась в этом на исповеди, потому что не помню, чтобы я в этом согрешила словом или делом.
А если на этот счёт против неё имеются показания? (Предъявлены эти показания не были нигде и никогда.)
– Я в этом не признаю иных свидетелей, кроме Бога и хорошей исповеди.
Опять речь пошла о помощи, которую она продолжала получать от своих видений.
– Святая Екатерина отвечает мне иногда; бывает, что я не могу её понять из-за шума в тюрьме и ругани стражников… Дня не проходит, чтобы они не пришли в замок. И конечно, они не приходят без света… Три вещи я просила у моих Голосов: первая – это моё освобождение; вторая – чтобы Бог помог французам и сохранил города, которые у них в повиновении; а третья – спасение моей души!
Она решительно устала отвечать всё о том же и всё то же самое.
– Если случится, что меня отвезут в Париж (она, очевидно, знала, что Университет продолжал добиваться чести сжечь её собственными средствами. – С. О.), я прошу, чтобы мне дали копию допросов и моих ответов, чтобы я могла дать её парижанам и сказать им: вот как меня допрашивали в Руане, и вот мои ответы. И чтоб меня больше не мучили таким количеством вопросов.
По словам секретарей, она прекрасно помнила всё и действительно не раз отказывалась отвечать на вопросы, на которые уже ответила раньше. Но и у Кошона была хорошая память. Присутствуя лично на этом допросе 14 марта, он спросил, что она имела в виду, когда сказала, что он подвергает себя опасности.
– Я вам сказала и говорю: вы говорите, что вы – мой судья; не знаю, так ли это; но подумайте хорошенько, чтобы не судить плохо, – иначе вы подвергнете себя большой опасности. Я вам это говорю для того, чтобы, если Господь вас накажет, мой долг сказать вам это был выполнен.
На его дальнейшие вопросы она дала ответ, который мне представляется самым потрясающим местом процесса, – по своей трепетной человечности и по своей полной потусторонности:
– Святая Екатерина сказала мне, что я получу помощь; и не знаю, буду ли я освобождена из тюрьмы или, когда меня будут казнить, произойдёт какое-то смятение, которое позволит меня освободить. Думаю, что будет одно из двух. И чаще всего мои Голоса говорят мне, что я буду освобождена через великую победу. И потом мои Голоса говорят мне ещё: Переноси всё доброй волей, не огорчайся твоим мученичеством, ты придёшь под конец в Царствие Небесное. Вот это мои Голоса сказали мне просто и безусловно, то есть без ошибки. И я называю мученичеством страдания и невзгоды, которые терплю в тюрьме. И не знаю, буду ли страдать ещё больше, но полагаюсь в этом на Господа.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.