Жанна – Божья Дева - [182]
Ни на минуту она не пытается замять основной вопрос процесса. Они собирались осудить её именно за то, что она объявила себя посланной Богом без их разрешения; и она всё время вдалбливает им, как ударами молотка: да, действительно, я пришла по повелению Божию, я получила откровения от Него!
Не добившись от неё присяги, кроме такой же, как накануне, они стали допрашивать её о её детстве. Так возник этот нежный, пронизанный светом рассказ о Домреми и о первых Голосах.
И сразу же они стали требовать от неё материальных уточнений о том, что и как она воспринимает; и тут же оказалось, что такие уточнения она дать не в состоянии.
«Каким образом она (при первом видении) могла видеть свет, раз она говорит, что свет был со стороны?»
«Она ничего не ответила и заговорила о другом:
– Мне думается, что этот Голос честен. И верю, что этот Голос был мне послан от Бога.
И в ответ на новый вопрос Бопера:
– На этот раз вы от меня ещё не услышите, в каком виде являлся мне Голос!
После расспросов о встречах с Бодрикуром, о путешествии к королю они заговорили об одном из главных пунктов обвинения: о мужской одежде, противоестественной и богомерзкой печати.
Она всё приняла на себя:
– Насчёт одежды я не возлагаю ответственности ни на одного человека.
И сразу сказала, «что её Голоса повелели ей одеться мужчиной» (на этом месте судьи опять фальсифицировали латинский перевод, поставив вместо этого, что она стала «путаться» в своих заявлениях и «не дала ясного ответа»).
– Я неизбежно должна была сменить свою одежду на мужскую. И знаю, что мой Совет подсказал мне верно.
Наконец они подошли к шинонской тайне.
Она сказала, что узнала Карла VII по указанию Голосов. Судьи, без сомнения, уже слышали об этой знаменитой истории и хотели знать прежде всего, каким образом она его узнала.
Не было ли при этом света?
– Пропустите это.
Не было ли ангела над головой короля?
У неё вырвалось:
– Пощадите меня… Пропустите это!
Её продолжали допрашивать.
Тогда она сказала, что королю и некоторым другим «были явления и дивные откровения». Какие?
– Этого я вам не скажу. Вы пока не получите на это ответа; пошлите к королю, он вам скажет.
(Скажет, очевидно, не о том, что сам не был уверен в своём рождении, но о том, в каком образе ему явилась она, Девушка Жанна.)
Слышит ли она ещё и теперь свои Голоса?
– Дня не проходит, чтоб я не слышала этого Голоса. И правда, я в этом очень нуждаюсь…
Под конец, после четырёх или пяти часов допроса они поставили ей в вину, что она пыталась взять Париж в праздничный день. «Пропустите это!» – сказала она.
23-го её оставили в покое (если можно говорить о «покое» в её тюрьме). Заседание 24-го опять началось боем за присягу.
– Позвольте мне сказать, – попросила она.
Перевожу протокол буквально: всякое опущение и всякое добавление может только ослабить его драматизм.
«– Честное слово, вы можете спросить у меня такие вещи, которых я вам не скажу.
Сказала также:
– Может случиться, что о многих вещах, о которых вы меня можете спросить, я не скажу вам правду, особенно о том, что касается откровений. Потому что вы можете заставить меня сказать такую вещь, которой я поклялась не говорить. Так я стала бы клятвопреступницей, чего вы не должны бы желать.
И добавила:
– Я говорю вам: подумайте о том, что вы объявляете себя моим судьёй, потому что вы принимаете на себя большую тяжесть и слишком много налагаете на меня! Я думаю, достаточно того, что я два раза присягнула перед судом.
Кроме того, на вопрос, хочет ли она присягнуть, просто и безусловно ответила:
– Вы можете обойтись без этого, я довольно присягала два раза.
И добавила, что всё духовенство Руана и Парижа не может её осудить, если не имеет на это права.
Сказала также, что о своём приходе во Францию охотно скажет правду, но не обо всём; и что и через восемь дней всего не скажет.
Мы, епископ, сказали ей, чтобы она спросила совета у асессоров о том, должна ли она присягнуть или нет. На это она ответила, что охотно скажет правду о своём приходе, но не более; и чтоб ей об этом больше не говорили.
Мы сказали ей тогда, что она станет подозрительной, если не захочет присягнуть, что скажет правду. Ответила, как ранее. Опять мы предложили ей присягнуть точно и безусловно.
– Охотно скажу то, что знаю, но не всё.»
Ей хотелось жить, и она, в общем, надеялась, что каким-то чудом вырвется из их рук, – это стало особенно ясно в последующие дни. Но моментами она уже теперь понимала всё с совершенной ясностью. Она вдруг сказала им:
– Мне здесь нечего делать. Я пришла от Бога. Отошлите меня к Богу, от Которого я пришла.
Они делали для этого действительно всё возможное: «Обязуемая и убеждаемая присягнуть, под страхом быть признанной виновной в выдвинутых против неё обвинениях, ответила: оставьте это!
Наконец мы потребовали от неё присяги и ещё раз убеждали её говорить правду о том, что относится к процессу, говоря ей, что отказываясь таким образом, она подвергает себя большой опасности. Тогда она сказала:
– Я готова присягнуть, что буду говорить то, что знаю и что относится к процессу, но не всё, что знаю».
Эта формула давала ей возможность в дальнейшем отводить, как не относящиеся к делу, те вопросы, на которые она не имела права или не была в состоянии ответить.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)