Жан-Жак Руссо - [5]

На несколько месяцев Жан-Жак очутился опять у своего опекуна. Тот не был злым человеком, но при случае мог проявить грубость и, так же как Исаак, был «человеком удовольствий». За детьми он приглядывал довольно рассеянно. Они же развлекались тем, что мастерили клетки, флейты, барабаны, арбалеты, марионеток или же раскрашивали тетрадки. На улицах Сен-Жерве шалопаи насмешничали над Абрахамом — длинным, худым, простоватым; они называли его «Вата Bredanna» — «запряженным ослом» (то есть «круглым дураком» на диалекте савояров), и тогда Жан-Жак, защищая друга, набрасывался с кулаками на скверных шутников и бил их — или же бывал побитым.

Время от времени Жан-Жак отправлялся в Ни-он, чтобы повидаться с отцом. Он ничего не рассказывал потом о своих отношениях с ним, зато пересказал историю своих первых любовных увлечений. Он, мальчуган, страстно влюбился в мадемуазель де Вюльсон, девицу двадцати двух лет, которая испытывала к нему симпатию: он писал ей «прочувствованные письма, от патетики которых рухнули бы скалы». Идиллия была короткой: «изменница» предпочла выйти замуж за другого. Более таинственной и волнующей была его привязанность к ровеснице, мадемуазель Готон, любившей изображать из себя школьную учительницу: его скрытые желания достигали апогея, когда он с мольбой стоял перед ней на коленях. Короче говоря, одна взывала к его плоти, другая — к чувствам. Ни одна женщина в его жизни так и не сумеет примирить в нем эти два начала. «Я смотрел на м-ль де Вюльсон с огромным удовольствием, но без волнения, тогда как при одном виде м-ль Готон я уже не мог смотреть больше никуда — все мои чувства приходили в смятение».

Жан-Жаку было уже 12 лет — пора было учиться какому-нибудь ремеслу. Он хотел стать пастором, потому что находил, что говорить проповедь — это красиво. Однако дядя Бернар, будучи человеком практичным, отдал его к секретарю суда Массерону в ратушу. Жан-Жаку там не понравилось, его обозвали ослом и выставили прочь. Тогда дядя отдал его в ученики к граверу. 26 апреля 1726 года был заключен пятилетний контракт с Абелем Дюкоменом, в котором тот брал на себя обязательство учить подростка ремеслу, давать кров, кормить и, в соответствии с общепринятой формулой, «обучать и воспитывать в страхе Божьем и добронравии, как то подобает отцу семейства».

Таким образом, в его жизни произошли коренные изменения: свободе, праздности и книгам пришел конец. Нельзя сказать, что ремесло Жан-Жаку не нравилось, но молодой хозяин был суров; а сотоварищи — грубы; новому ученику доставались все неприятные работы; он вставал первым, должен был молчать, опускать голову, если выходил из-за стола до окончания обеда. И вот Жан-Жак уязвлен, одинок, несчастен…

Мало-помалу он научился подстраиваться, избегать неприятных обязанностей и подзатыльников, выкраивать для себя время, потихоньку забавляться. Не всегда к добру для себя. Так, он научился изготавливать медали, которые называл кавалерскими орденами. Дюкомен обозвал его фальшивомонетчиком и немилосердно побил. Тогда Жан-Жак стал врать и скрытничать. По натуре он был добр, но злоба окружающих его развращала: вот почему, говорил он впоследствии, все лакеи — плуты и все ученики чаще всего бывают такими же. Его доверчивость эксплуатировали. Один из товарищей по мастерской заставлял его каждое утро воровать в саду своей матери спаржу и продавать ее на рынке — за это он отдавал ему несколько су, и Жан-Жак устраивал себе приличный завтрак. Любитель поесть, он был не прочь стянуть несколько яблок; будучи любознательным, пользовался инструментами хозяина, чтобы смастерить что-нибудь. Денег Жан-Жак никогда не брал. Что это — принцип? Нет, скорее черта характера: он был слишком беспечен, чтобы обставить как следует кражу, и слишком робок, чтобы извлечь из нее выгоду. И главное, он предпочитал непосредственные удовольствия, а деньги для этого не очень удобны: «Деньги ни на что не годятся сами по себе; их нужно преобразовать, чтобы получить на них удовольствие». Когда Жан-Жака однажды уличили в воровстве, он был жестоко избит, и единственной пользой, которую он из этого извлек, был вывод, что «воровство и битье идут вместе».

Итак, Жан-Жак заброшен отцом, позабыт дядей, окружен грубыми товарищами. Чтобы забыться, он опять принялся за чтение: занимал у старой торговки книгами разрозненные тома и с жадностью их проглатывал. Дюкомен отбирал книги, жег их, колотил своего непослушного ученика. Ничто не помогало. Жан-Жак продолжал читать — чтобы отвлечься и заполнить душу мечтой, чтобы забыть хотя бы на время про каторгу мастерской, про грубого патрона и глупые насмешки товарищей.

Так прошло три года. День за днем он работает напильником и шилом, но мысли его далеко, блуждают во мраке; он «тяжко вздыхает, сам не зная о чем». Развлечения редки. Иногда в воскресенье, после проповеди, он идет вместе с другими в какую-нибудь ближнюю деревню. Однако тут нужна была осторожность: ворота города закрывались с наступлением темноты. Два раза Жан-Жак попадался. На второй раз, утром в понедельник, Дюкомен устроил ему жестокую взбучку и пообещал «угостить вдвойне», если это повторится.