Жак Лакан: введение - [39]

Допустим, он переживает какие-то уникальные состояния. Но для их выражения есть, может быть, десять-двадцать слов. Но это ровно те же слова, которыми пользуются сто сорок миллионов человек (если говорить о России). Все эти миллионы вынуждены свои уникальные переживания, свою уникальность выражать через одни и те же десять-двадцать слов. В итоге возникает ощущение невозможности до конца выразить то, что хотел выразить. Что слова услужливо вертятся на языке, но это все не то. Это слова, которые не способны выразить то, что хочется сказать. И как будто бы выражая себя через них, отождествляя себя с этими словами, как будто бы себя теряешь.

Здесь мы подходим к тому, что в лакановской логике называется «символической кастрацией». Символическая кастрация – это когда субъект, по сути, редуцируется до тех означающих, которые якобы его выражают. Опыт символической кастрации вполне можно испытать любой человек: например, вы куда-то приезжаете, вам надо выступить. Вас представляют и говорят: «Вот такой-то, он тот-то, тот-то и тот-то». И слушая это, можно поймать себя на мысли: неужели я действительно вот это то-то, то-то, и все? Я же гораздо больше, чем это…

То есть ощущение, будто бы вас кастрировали, будто бы от вас что-то важное отсекли, свели к каким-то формальным должностям или формальным признакам. То есть, с одной стороны, все верно, но с другой – сохраняется ощущение, как будто бы что-то важное относительно вас было упущено. Вы чувствуете себя отчужденным в этих идентичностях. А когда это все усугубляется, когда к вам относятся исключительно исходя из этих идентичностей, то может назреть настоящий бунт, протест против всех этих идентичностей – крик «Я больше, чем это».

Можно привести пример символической кастрации – пара приходит на закрытую вечеринку. Девушка Катя из этой пары знакома с организаторами. Последние спрашивают у нее, показывая на ее компаньона: «Кто это?» Она говорит, что это ее бойфренд. Организаторы кивают и пропускают их внутрь. Компаньон Кати получил прописку – он бойфренд. Но на самом деле он не просто бойфренд Кати, а выдающийся поэт. Но на этой вечеринке он всего лишь бойфренд Кати, и все. Его величие было редуцировано до скромного места рядом с Катей. Таким образом, он был символически кастрирован, низведен до простого компаньона. Но это дало ему возможность попасть на вечеринку – в противном случае он бы на этот праздник не проник.

У Славоя Жижека есть пронзительные слова про эту способность символического порядка умерщвлять человека: «Смерть – это сам символический порядок, который, подобно паразиту, колонизует живые существа»[71]. Или: «Для человеческого существа быть „мертвым пока ты жив“ это значить быть колонизованным „мертвым“ символическим порядком»[72].

Опыт символической кастрации может сегодня испытать любой человек. Но, по сути, это ровно то, что претерпевает любой субъект, входя в язык, входя в символическое. Отсюда знаменитое выражение Лакана: «Я мыслю там, где я не есмь, следовательно, я есмь там, где я не мыслю»[73]. Или: «Я или не мыслю, или не есть»[74]. То есть там, где я начинаю мыслить, там, где я начинаю выражать себя через слова, там я исчезаю. А есть я только там, где я не мыслю. Почему? Потому что смысл, который мы пытаемся с помощью слов получить, это всегда слова, которые находятся как бы в поле Другого, – ведь не мы эти слова изобретали. Не мы изобретали правила, по которым эти слова связаны друг с другом. Мы вынуждены этими словами пользоваться, несмотря на то что не мы их придумали. Но если я не буду этими словами пользоваться, то я не смогу быть понятным для окружающих. То есть субъект может, конечно, как это делают некоторые дети, придумать свой собственный язык, который будет только его. Но в таком случае его не смогут понять. Он станет абсолютно никому не понятным.

Подобное вхождение в язык, в символическое пространство Лакан передавал через идею ложного выбора, когда вроде бы выбор дан, но на самом деле никакого выбора нет.

Например, представьте, что вы идете по подворотне и на вас нападает бандит (рисунок 33). Он наставляет на вас пистолет и говорит: «Кошелек или жизнь». Вроде как он дает выбор. То есть вы можете выбрать жизнь, или вы можете выбрать кошелек. Как будто бы вы действительно можете что-то выбрать. На самом деле это, естественно, ложный выбор. Потому что вы можете выбрать кошелек, но в таком случае бандит вас убьет, вы лишитесь жизни, а потом он заберет ваш кошелек. Поэтому это такой выбор, который оставляет вам, на самом деле, только один выбор – выбрать жизнь и отдать кошелек.

Рисунок 33. Выбор без выбора[75]

То есть это такой выбор, в результате которого у нас все время есть только одна реальная опция, и мы в любом случае чего-то лишимся. Вхождение в язык, вхождение в пространство Большого Другого – это как раз такой выбор без выбора. Нам как будто бы дается возможность выбирать: вы можете остаться собой или же вы можете перестать быть собой, потерять себя в языке, то есть потерять себя в пространстве Другого, в языке как в Другом. То есть вы, конечно, можете не принять, не войти в это символическое пространство. Но в таком случае что с вами происходит? Если выражаться с точки зрения клиники, то это будет психотическая структура, которая характеризуется как раз неспособностью войти в символическое пространство. Человек с психотической структурой как никто другой сохраняет свою уникальность (свое Бытие), даже порой свой язык, но при этом его никто не способен понять.