Зерна гранита - [115]

— Почему у меня нет рентгеновских глаз, чтобы проникнуть в души людей и увидеть, не червивые ли они, не сомосовские ли, а если так, то не пропускал бы их, а раздавил как червей!

— Ты жесток, Орландо. Человек не камень. Его можно воспитать, — сказал я ему.

— Крокодил всегда останется крокодилом! — возразил он. — Знаете, почему я опоздал? Какие-то негодяи насыпали в масло молотое стекло. Выродки! Трое ребятишек поранили горло. Надо было срочно отвезти их в больницу. На детей посягают, ох… — Гнев Орландо не утихал. Войти с нами в дом он отказался. — Съезжу в больницу к ребятам. Может быть, надо найти их родителей, — сказал он.

…И вот теперь мы стояли, замерев от страха, и каждый шаг, доносившийся снаружи, ударял по голове и сердцу. Тихо приблизившись к окну, отодвинули занавеску и увидели — перед дверью в нашу комнату с пистолетом в руках ходила Евгения.

— Что ты делаешь? — в один голос воскликнули мы.

— Охраняю вас, — спокойно ответила она.

— Пожалуйста, уходи! Мы сами защитимся и позаботимся о тебе!

— Нет! У каждого свои обязанности. Я отвечаю за вас, а не вы за меня. Любые споры здесь излишни.

В лесу что-то зашумело. Евгения мгновенно повернулась к лесу и насторожилась. К счастью, никто не появился. Через полчаса разразился буйный тропический ливень. Стрельба прекратилась. Стих и рев животных.

Приехавший утром Орландо рассказал нам, что группа бандитов преследовала народных просветителей, спускавшихся с гор на митинг в Матагальпу. Но после первых выстрелов поднялись крестьяне. Они окружили бандитов и выловили их до единого. Орландо показал нам и тех юношей, просветителей, которые шли в первых рядах колонны. У некоторых из них на плечах были подарки крестьян — ягнята, поросята, куры. А в руках — автоматы, отобранные у бандитов. Этих молодых и сильных людей выстрелы контрреволюционеров не могут остановить.

Стоя в стороне от колонны, мы с восхищением смотрели на них. А когда заиграли гимн народных просветителей, забыли и о ночных переживаниях.

— Больше нет времени. Надо ехать, — сказала наша защитница.

Солнце осветило крыши домов.

До свидания, Хиротега! Ждет тебя большой день. Будь счастлива!

28

У КАЖДОГО ДНЯ своя прелесть и свое неповторимое содержание. И дни как люди. Одни измученные, суровые, другие — радостные, поющие. На что похож сегодняшний день? Трудно ответить одним словом — может быть, на море, штормящее море со скалистым берегом. Не удивляйся сравнению. Если бы ты была вместе со мной в Национальном театре на I съезде Союза сандинистской молодежи, может быть, ты нашла бы другое определение. Несколько слов об обстановке и делегатах съезда. Когда я вошел и занял свое место гостя, театр, украшенный революционными лозунгами, кипел как живой вулкан. Тысячи молодых людей, в основном учащиеся и студенты, все до единого — участники похода народных просветителей, несущие в сердце образ революции, — были частицей освобожденного народа. Ты не увидишь модных платьев и костюмов. Здесь выброшенные вверх сжатые в кулак руки. Здесь звучит решительный лозунг-призыв: «Победили в восстании, победили в просвещении народа, победим и в будущих битвах!»

Это звучит голос всей молодежи Никарагуа, голос тех, кто в отрядах милиции добивает бандитские шайки в северных районах страны, кто охраняет границу и свободное небо родины, кто круглосуточно выполняет поручения революции — восстанавливает экономику, кто, например, в Селае, в своих хижинах среди диких джунглей, каждый вечер штудирует букварь, принесенный народными просветителями, кто впервые и с огромным старанием выводит свое имя… Это голос нового поколения, которое революция подняла из бездны нищеты и бесправия.

Передо мной стоял черный юноша в шапке и непрерывно повторял: «Да здравствует революция!» Он с любопытством смотрел на людей, лозунги, ловил голоса а взгляды. Посмотрел на меня, на значок с портретом Георгия Димитрова.

— Кто это? — спросил он, не отрывая глаз от значка.

— Георгий Димитров.

— Он как Сандино и Фонсека, да?

Я рассказал ему подробнее о Георгии Димитрове и подарил значок.

— А имею ли я право носить значок с портретом такого большого героя? — спросил юноша.

— Не всем дано быть такими, как Георгий Димитров, как Сандино… Но каждый честный человек имеет право носить такой значок и следовать по пути, намеченному этими людьми.

Он прикрепил значок на свою куртку и долго рассматривал его. Затем снова повернулся ко мне:

— Я впервые в Манагуа. Революция привела меня сюда. И если бы революция меня спросила, куда я бы хотел поехать, ответил бы: в Советскую Россию и в Болгарию.

Голос его потонул в новом всплеске радостного волнения. В президиум неторопливо поднялась женщина с крупными чертами лица. На вид ей было лет пятьдесят. Делегаты стоя приветствовали ее.

— Команданте Педро Паласиос присутствует сегодня здесь. Он всегда с нами!

Юноша из международного отдела Союза молодежи, сидевший рядом, шепотом сказал мне:

— Это мать Педро Паласиоса.

Да, это была она. Одухотворенное лицо, строгие, выразительные черты, острый взгляд, как у ее сына, который смотрит с портрета над президиумом.

Здесь есть одна особенность, о которой спешу тебе сообщить. У каждого форума свое знамя. Знаменем I съезда молодых сандинистов был избран Педро Араус Паласиос, видный деятель студенческого движения, а позже один из руководителей СФНО.