Вечером оба лежали утомлённые на ложе. Не было ни сил, ни желания даже одеться. Ислуин осторожно погладил спину лежавшей у него на плече Совы. Девушка на его ласку издала довольный звук, потом перекатилась и села рядом.
— Не расстраивайся в своей неосторожности, воин. Ты не мог устоять.
— Почему ты меня так называешь? Я всего лишь преподаватель, далекий от сражений. Я обучаю языкам и обычаям других народов.
Сова мелодично рассмеялась, провела ладонью по щеке мужчины, затем чуть коснулась волос.
— Меня привели к тебе духи-хранители нашего острова. Они же и зажгли в нас страсть. Но ты устоял, не растворился до конца. Это была проверка. Для чего её нам послали, я не знаю. Но ты — воин.
Девушка провела пальцем по груди. Ислуин напрягся. На коже не было и следа — но Сова точно угадала место, куда он когда-то получил удар сабли.
— Вот здесь. Клинок.
Пальцы тем временем побежали дальше. Бок, плечо, грудь…
— Удар копья. Тут от стрелы. А здесь ожог боевым заклятьем. Ты воин. И учитель… Но учитель для тебя лишь маска, пусть временами неотличимая от лица. Не переживай, я буду молчать. А сейчас иди ко мне. У нас мало времени, вы завтра уплываете.
Ислуин не вставая привлёк девушку к себе.
— Я ещё вернусь. Через две — три недели на обратной дороге.
— Ты вернёшься. Но мне почему-то кажется, что в следующий раз мы не сможем встретиться.
Ровно через три недели «Чайка» точно также стояла перед темнеющей в ночи громадой острова. Ждала рассвета. Капитан, заметив, как пассажир вглядывается в берег, спросил:
— Ждёте встречи с Совой?
Ислуин вздрогнул: не мог же капитан прочитать его мысли? Стоило им отплыть с острова, как образ светловолосой девушки стоял перед ним неотступно. Мелькал в глади моря, её черты проглядывали в каждой встречной островитянке. Капитан улыбнулся:
— Я видел, как вы позавчера приводили в порядок свои заметки. Задумались и начали рисовать на полях портрет Совы. Вы неплохой художник, кер Ислуин. И вы правы. Сова — удивительная девушка. И очень сильная ведунья. Помнится, ещё девчонкой была, лет пять назад…
Он вдруг умолк и посмотрел в направлении борта. Остальные обернулись туда же и увидели смуглую руку, мокрую и мускулистую. Потом за борт уцепилась и другая, такая же смуглая рука. Показалась встрепанная, кудрявая шевелюра — и, наконец, лицо с беспокойными черными глазами.
— Сарнэ-Туром! — прошептал Ислуин. — Это ещё кто?
А над бортом уже поднялись широкие смуглые плечи и могучая грудь, огромный человек легко и бесшумно спрыгнул на палубу. Капитан поспешил навстречу с протянутой для приветствия рукой.
— Сантош!
Яуднгейр с тревогой добавил:
— Что случилось? Даже лучший пловец острова не станет рисковать ночью, если не…
— Много дней и ночей я ждал вас. Я видел, как вы подошли к проходу, а потом опять ушли в темноту. Я понял, что вы ждете утра, и поплыл к вам. У нас большое горе. Сразу как вы ушли, в бухту вошла незнакомая шхуна. Теперь ее вывели на отмель и там чинят. Едва пристали к берегу, схватили одну из женщин, мужа убили, а саму насиловали, пока она не перестала кричать и не умерла.
Вестник ненадолго умолк.
— Пираты, — ругнулся штурман. — Года три назад вычистили на Архипелаге эту гниль, а опять поползла.
— Мой народ бежал в горы. Среди нас мало воинов. Нёккви и его старший сын ушли достойно своих предков, прихватив с собой по врагу. Сова тоже погибла, защищая бегство от чародея со шхуны.
Ислуин на это тихонько прошептал:
— И Сова?
А Яуднгейр невольно вздрогнул. Ему показалось, что лицо гостя на мгновенье стало жестокой, страшной маской. Обещанием сурово отомстить… Но миг спустя всё исчезло, и гном поспешил убедить себя, что ему почудилось. Ислуин лишь учёный, пусть наверняка и умеет обращаться с оружием — для любого преподавателя Академии Киарната, даже для философа или языковеда, это обязательное условие.
— Долго в горах мы не высидим, нет еды. А вниз спускаться люди боятся… И всё равно идём и ловим хоть что-то каждую ночь, чтобы накормить хотя бы детей. Пираты охотятся на нас, как на зверей. И каждую ночь слышны вопли: кого-то из пленников пытают до смерти.
Закончив рассказ и передохнув, Сантош прыгнул обратно в море. Сообщить, что помощь пришла, и сегодня островитянам не надо рисковать, спускаясь в долины. Повторять его подвиг и высаживаться ночью, пусть даже и со шлюпки, капитан не рискнул.
На рассвете, лавируя против слабого ветра, «Чайка» вошла в бухту. Капитан приказал не поднимать шлюпку на борт — Яуднгейр вместе со штурманом собирались высадиться как разведчики. Пока же они рассматривали берег в подзорную трубу. Нигде признаков жизни. Никто не вышел встречать «Чайку». На берегу, там, где за пальмами скрывалась деревня, из-под навесов торчали черные носы лодок — но и там никакого шевеления. На прибрежной отмели, неподвижное одиноко стояло незнакомое пузатое судно. Такие частенько медлительно ходили от острова к острову весь летний сезон, выменивая у местных жителей кофе и жемчуг на ткани и инструменты. Ни на борту судна, ни вокруг не было заметно движения. Когда до берега осталось не больше тридцати метров, капитан приказал отдать якорь. Цепь, громыхая, полезла из клюза… Ислуин заметил, что с борта чужого корабля, озираясь, выбрался человек, спрыгнул на песок, секунду затравлено озирался и мгновенно исчез в прибрежных зарослях.
