Зеркальный образ - [3]

Так что же достанется Пейдж? Нет ангела, нет прежних демонов, ставших добрыми существами, нет человеческих существ, которым все это пришлось бы по душе. Вполне возможно, что где–то обитает красавец колдун, который не является родственником, но если такой и существует, она пока еще не встречала его.

Она положила расческу и перед сном в уме проверила свою памятку. Волосы, зубы, лицо. Наряд на завтра лежит в шкафу, где он находится в безопасности от глаз сентиментальных вредных типов, которые могут ночью совершить налет на дом. Она пожелала себе спокойной ночи. С этим покончено. Она сняла свой воздушный халат, перебросила его через спинку стула и скользнула под одеяло. Пейдж любила чистые простыни, свежие и прохладные, и хотя не могла претендовать на роль самой аккуратной хозяйки в мире или даже в этом доме, она старалась менять белье как можно чаще.

Опустив голову на подушку, она поняла, чем ее иногда беспокоили сестры. Это не имело ничего общего с тем, что они делали. Всему виной простая ревность. Ей хотелось и меть то, что было у них: более–менее устойчивые взаимоотношения с мужчинами, знавшими их секреты и принимавшими их как неизбежное. И даже ценившими их по достоинству. Но она не знала, как добиться этого и, трезво поразмыслив, поняла, что и в нынешнем положении должна быть счастлива: у нее есть две прекрасные любящие сестры, крыша над головой, цель в жизни. Многие не были столь счастливыми обладательницами.

Пейдж закрыла глаза, и через несколько минут ее охватил сон.

Туман, словно саван, покрыл город. Он заползал в любую щель, попадавшуюся на его пути, приглушал свет, звуки и запахи. От Голден Гейт до Хантере Пойнт, от излюбленных туристами мест вдоль Эмбаркадеро до тихого берега Лейк — Мерсед Сан — Франциско дремал под холодным влажным покровом.

Следы доподлинного происхождения особняка Холлиуэлов терялись в глубинах истории, однако все знали, что викторианский дом всегда принадлежал этому роду. Дом был построен специально для Сан — Франциско, с учетом тумана и землетрясений. Он восстанавливался и ремонтировался много раз, ибо враги давно взяли за обыкновение переносить битву зла против добра на территорию сестер. Все это означало, что при закрытых окнах, как случилось и в нынешнюю холодную ночь, в особняк проникнуть было совсем не просто.

Но туман проявлял настойчивость.

Он проверял дом на прочность, выискивал слабые места в обороне, искал ощупью. Дверные ручки, окна, черепица, кровельная дранка: туман ощупывал все здание усиками, которые, подобно змейкам, искали путь, ведущий в дом. Наконец он нашел лазейку — еле заметную дырочку под свесом крыши, венчающим карниз, которую не заметили, заделывая большую дыру, пробитую пять месяцев назад демоном, выпустившим огненный шар.

Найдя вход, завиток тумана тихо плыл внутри дома, миновал спящих и наконец задержался над одной из них. Затем палец тумана, казалось, шевельнулся, еле заметный сверкающий дымок опустился на лицо спящей и, коснувшись ее кожи, подобно искре растворился в небытии.

Одна вне игры. Туман поплыл дальше, оставив спящую позади. Он не разбудил ее, только коснулся щеки, словно вытирая влажное пятно. Все растущий завиток тумана, ни разу не оторвавшись от основной массы за пределами дома, проник в другую комнату и проделал ту же операцию. Снова тонкая, почти неуловимая струя мерцающего света опустилась на спящую сестру, которая тоже не проснулась, а лишь, поморщив нос, перевернулась на другой бок.

Наконец туман повис над третьей сестрой, которая была одна в комнате, и также опылил ее чем–то незаметным. Третья сестра на это никак не реагировала.

Затем туман рассеялся, оставив на потолке почти незаметные следы влаги, которые высохнут задолго до того, как настанет утро.

Это уже не имело никакого значения. Дело было сделано.

И три сестры уже не будут прежними…

Фиби спала крепко, без снов, почти не ощущая присутствия красивого темноволосого мужчины, который обнимал ее и дремал рядом.

Она незаметно погрузилась в сон, словно в темную и ужасную бездну. Ее окружал выжженный, словно ощетинившийся пейзаж, предвещавший угрозу. Послышался далекий стон, похожий на плач обреченных, матерей, потерявших детей, душ, осужденных на вечные муки. Она шла по этому месту и чувствовала, как холод пронимает ее до самых костей.

Затем сон вдруг перенес ее в особняк Холлиуэлов, а точнее, на чердак. Она заметила комод, придвинутый к стене, — один из тех предметов мебели, которые годятся лишь для того, чтобы собирать пыль. Он настолько привычен глазу, что его присутствие перестают замечать. Однако если она не замечала комод прежде, то увидела его сейчас. Он как бы дышал злом, создавая то же впечатление, что и мрачное, ужасное место, которое она только что покинула. Пока она рассматривала комод и, обладая даже во сне не присущими простому смертному способностями, лицезрела его со всех сторон сразу, тот начал дрожать, словно живое напуганное существо. Вдруг все ящики выдвинулись и хлынула кровь, густая, малиновая, обладающая знакомым привкусом железа, и разлетелась брызгами по твердой древесине пола.