Зеркальный гамбит - [60]

– Только если ты сможешь одолеть это, – сказала она.

Я проследил за её рукой. В тёмном углу, между башнями, зашевелилось что-то, булыжные камни задрожали, вырываясь из мостовой, но не полетели в меня, как я ожидал – силы, видно, у колдуньи были не те, – а стали стягиваться в кучу, вместе с мешками песка, какими-то оглоблями, тележным колесом и прочей рухлядью.

Камень скрежетал о камень, обручи от рассохшихся бочек катились по брусчатке, и зелёные искры пролетали над ними.

Весь этот хлам стал отрываться от земли, и я понял, что сейчас произойдёт.

Голем с каменными ступнями, тяжёлыми кулачищами из мешков с песком, с плечами из брёвен и колесом от телеги вместо головы, пронизанный слабым бледно-зелёным световым шнурком, шагнул ко мне, и земля содрогнулась.

Он не был стальным, и я мало что мог с ним поделать, не владея Голосом.

Поэтому я прыгнул вперёд, на ходу разрубая пополам ближайшего телохранителя Баута, и схватил того за руку, как только он бросился к двери, под защиту дочери. Он вывернулся, вцепившись в меня, и мы покатились по камням.

Шарахнулся Викл, спасаясь от голема.

Баут содрал с меня плащ, я оттолкнул его и выпрямился во весь рост, в помятом и закопчённом светлом доспехе, прижав острие клинка к горлу предателя.

Все замерли. Я тяжело дышал, и стрела, пробившая когда-то моё сердце, покачивалась в такт моему дыханию. Перо я сломал, а острие так и застряло где-то внутри, не выйдя из спины. Иногда я чувствовал, как оно царапало доспех.

Я успел сказать тогда немногое, прежде чем магия Беймиша лишила меня голоса, и это были правильные слова. Жаль только, первое действовало лишь сутки.

Та битва окончилась на рассвете прошлого дня, когда кто-то из стрелков Беймиша пробил мне сердце почти навылет. Моё заклинание делало любую опасную рану несмертельной. Разве что в давних книгах Хинги можно было найти нечто подобное.

Меня бросили, посчитав убитым. Я же отсрочил свою гибель на сутки. Хотя жить со стрелой в сердце было больно.

Будь у меня Голос, от проблемы не осталось бы и следа – за жизнь я получил множество смертельных ран, и они оставили лишь лёгкие шрамы.

Теперь же мне оставалось время только до утра, если не удастся увидеться со Зверем. И отобрать свой Горн.

– Анна-Белл, – сказал ворон тихо. – Как видишь, меня не так легко убить. Как твоего отца, например, – я усилил нажим, и Баут побледнел ещё больше, до призрачности. – Сложи этот хлам обратно.

В тишине прошла половина минуты. Потом она произнесла какое-то слово, и махина с грохотом рассыпалась по мостовой.

– Я одолел это. Теперь ты пойдёшь со мной, – рявкнул ворон. Он тоже чувствовал мои злость и усталость.

– Ты пойдёшь к башне Зверя?

– Да, и вызову его.

– У тебя даже Голоса нет.

– Ты мне поможешь. Ты колдунья, – я поднял свой грязный плащ и накинул снова.

– Почему ты не взял Хингу?

– Потому что меч, которым убита Гейр, у тебя. Он нужен мне.

– Зачем? – Анна-Белл удивилась, видимо, подозревая, что он не имеет отношения к ритуалу возвращения Голоса. – Как бы ты ни старался, и что бы ни использовал, ты не вернёшь Голос больше чем на полминуты, пока Горн у Беймиша.

– Ты идёшь? – Ворон взъерошил перья. Начинало едва заметно светать, пахло холодным дождём.

– Да, – она спустилась с крыльца.

– Дочь!.. – только и сказал Баут.

– Ты служишь Беймишу? И мог бы служить любому занявшему Башню, – ответила ему Анна-Белл. – А он постарается занять её, с нами или без нас. Раз уж он жив, то я пойду с ним.

Баут промолчал. Ворон тоже. Только Викл нетерпеливо подал голос. Дождь снова приближался, луна утонула в тучах у горизонта, и тёмный, глухой час перед рассветом окутал нас полностью. Я чувствовал прилив сил и уверенность в том, что путь будет недолгим.

Она приказала вынести меч, и я принял окровавленный, чуть изогнутый клинок с великой осторожностью.

Я опасался дождя. Гроза, заходившая с востока, не была простой. Это была очищающая гроза после битвы, вызванная кем-то из имеющих силу, и потому такая медленная. А магически вызванный дождь мог и смыть магически закреплённую кровь. Нам надо было спешить.

Я вскочил в седло, подсадив и прижав к себе Анну-Белл, и мы оставили Двор Баута, бывший Двор Гейр.

В отличие от Хинги, я не дал Бауту никакого обещания не возвращаться за ним.

Ночь истекала, но было темно – стена дождя неотвратимо шла за нами вслед.

Мы пересекли бурную реку, не встретив никого, потом попали в засаду – но нападающие были так медлительны, что даже не успели коснуться Викла, а я, убивая, не успел их разглядеть.

Дорога пошла в гору. Начались скалы, на которых стояла Башня Зверя, но я не видел её за пеленой предутреннего тумана. Подъём стал совсем крутым. Виклу было всё равно, а вот я едва удерживал Анну-Белл. Ворон летел рядом.

Мы поднимались в одиночестве, и наступила минута, когда я услыхал далеко наверху пение Горна.

И моё раненое сердце похолодело, потому что я понял, что за мелодию он играет.

Беймиш сумел разобраться, как работает Горн. Это была песнь по мне. По моим вещам, если точнее. Звуки приказывали им рассыпаться в прах, и я ничего не мог с этим поделать.

Выругался ворон, и я так и не понял – от себя или уловил мои чувства.