Зенитные ракетные страсти - [10]
- Пожалуй, я соглашусь с тобой, а то все равно не отстанешь, - зевнул Чернов.
- Нет, ты скажи, прав я или не прав.
- Не знаю.
- Как же ты не знаешь? В одних академиях учились, одни и те же книги читали!
- Читать-то читали. Только я их читал... не очень внимательно. Мое дело мультивибраторы, триггеры... Остального не желаю знать. Я инженер по радиотехнике и должен этим заниматься, а не забивать ячейки памяти в голове разной хреновиной и не рассуждать о каких-то вишневых садах, понял? Давай, лучше поедим сальца...
- Чурбан ты, Гриня, вот что я тебе скажу.
- Согласен. Режь сало.
В тишине (если не считать мерного гудения четырех турбовинтовых двигателей) все всласть пожевали сала с черным хлебом.
- Есть надо много, но часто, - глубокомысленно заметил Чернов.
- Наша трапеза напоминает мне картинку-загадку - что забыл нарисовать художник? - со значением взглянул на всех Витченко. Чернов и Черепанов вопросительно уставились на Волкова.
- Но-но! Ни в коем случае! - сказал Волков. - И не думайте об этом. Будет лучше и легче. Вы лучше поспите.
Капитаны и в самом деле вскоре задремали. Расстелив матрас возле машины, прилег и Волков.
От многочасового рокота двигателей, вибрации и разреженного воздуха все порядком одурели. Что только не делали, чтобы скоротать время, - спали, несколько раз ели, расписывали "пульку", рассказали, наверное, все занимательные истории из жизни, а конца полету все не было видно.
- Теперь на собственной заднице чувствуешь, что такое один боевой вылет дальнего стратегического бомбардировщика: много часов скуки и две минуты ужаса в районе цели, - заметил, зевая, Волков.
- Ничего, - успокоил его Чернов, сейчас сядем, так закрутит, что потом не раз и не два будешь вспоминать - чего это мне не летелось, чего не лежалось? Не в гости на блины едем, а пахать. Еще неизвестно, чем все кончится...
- Типун тебе на язык, - возмутился Витченко, - нормально все будет, не каркай.
В это время летчики сбросили газ и резко пошли на снижение. Как старшему на борту, Волкову дали картонку, где было указано расчетное время посадки и температура воздуха на аэродроме Камбала.
- Тепло! - объявил Волков. - Всего-то тридцать восемь градусов.
Между тем самолет не столько снижался, сколько стремительно, камнем, падал вниз.
- Ну что это такое, - делая частые глотательные движения, проговорил побледневший Витченко, - дрова, что ли, везут? Каких-никаких, а все же людей... Мы ж не космонавты!
- Это у нашего командира после Афганистана, - пояснил находящийся рядом борттехник по авиационно-десантному оборудованию, - то камнем снижается, то на посадку чуть ли не поперек полосы заходит. Его товарища в Кабуле сожгли садился точно по правилам, по науке.
- Здесь-то никто не стреляет!
- Ничего, - спокойно сказал техник - целее будем.
Волков прильнул к иллюминатору. Под крыльями самолета стелилась казахская степь, освещенная косыми лучами уже заходящего солнца. Преобладающие цвета летом в Бетпак-Дале - желтый и коричневый, а также самые их разнообразные сочетания и оттенки. Зимой в этих краях царство только двух цветов - черного и белого. Для зимнего времени обычны сорок градусов мороза, злой пронизывающий ветер, бураны. А летом удушливая, сводящая с ума жара, когда можно получить ожог средней тяжести, неосторожно прикоснувшись к автомобильной дверце. Температура воздуха что зимой, что летом - в среднем сорок градусов. Меняется только знак. Летом - пыль. Марево. Тишина. Безлюдье. Полное отсутствие воды, дорог и населенных пунктов. Огромная луна, все заливающая призрачным светом, и прохлада ночью. Беспощадное солнце днем.
Время в полупустыне Бетпак-Дала остановлено. За последние пять тысяч лет тут ничего не произошло и не изменилось. О цивилизации говорит только раскинувшаяся на многие тысячи гектаров страна Полигония, она же официально именуемая Государственным научно-исследовательским полигоном. Здесь же разместился и учебный центр боевого применения зенитных ракетных войск, куда держал путь Волков со товарищи.
Самое ходовое слово в этих краях - "площадка". Площадки нумеруются или же им присваиваются условные наименования - "Ландыш-3", "Тюльпан-2". Самый распространенный и многочисленный тип названий - "балхаши". На площадках, как правило, прямо на грунте, без всякого инженерного оборудования размещены радиолокационные комплексы, системы автоматизированного управления или зенитные ракетные комплексы одного из типов. Все полигонные воспоминания офицера-ракетчика начинаются с номера площадки: "Выполняли мы в тот год плановую стрельбу с "Балхаша-25"...
Собеседник задает уточняющий вопрос: "А КП вашей бригады где был?" - "Да на Дунае втором"". - "А, ну тогда понятно!"
Еще одно полигонное словцо - "точка". "Точками" называют места запуска ракет-мишеней. Они характеризуются удаленностью и азимутом пуска мишени. В период подготовки к выполнению стрельб на прибывшие части иногда возлагается своего рода барщина - завезти ракеты-мишени на точки. Если приходится везти мишени на самые дальние точки, продукты и горючее берут, исходя из пяти суток пути. Когда экспедиция добирается до богом забытых стартовых столов, им навстречу с гиканьем выбегают немытые, нечесаные и небритые аборигены команды по запуску мишеней. Служба на полигоне всегда нелегка, но вдвойне и втройне она тяжелей на удаленных площадках и точках, где от недостатка воды часто возникает педикулез (вшивость), разнообразные кожные заболевания, а о расстройствах желудочно-кишечного тракта нечего и говорить, его расстройство на полигоне - норма жизни. Дикие, зверские нравы на точках - явление самое обычное.
Наша страна стоит на пороге великих, кровавых перемен, теперь это понимают все. Война на Украине, санкции Запада, предчувствие беды… Всё обрушилось на Россию неожиданно. Хотя многие предупреждали: слабость экономики, разрушение военно-промышленного комплекса, недостаточная боевая и оперативная подготовка, слабая военная наука и зависимость от Запада неизбежно приведут к большой крови. Но их не слушали, как всегда…Сегодня поздно кусать локти и колени – надо собирать оставшиеся силы для обороны. Но готов ли к этому российский ВПК? Как сильно разрушили его за годы так называемых «либеральных реформ»? Что надо сделать для того, чтобы Щит и Меч Родины по-прежнему блистали и сдерживали наших врагов?На эти вопросы отвечает компетентный и независимый специалист – главный редактор газеты «Военно-промышленный курьер» и журнала «Воздушно-космическая оборона», полковник Михаил Ходаренок.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.