Зеница ока. Вместо мемуаров - [20]

Во-вторых, распространение инфекционной ностальгии создает у коммунистической оппозиции иллюзию возможности возврата к любимому прошлому. Да и не только иллюзию. Легко себе представить, что подготовленное при помощи такой вроде бы невинной ностальгии общество в случае каких-либо кризисных передряг — предположим, падение биржи, обвальная инфляция, бешеный бунт в отколовшейся провинции — ринется назад, в мир «стабильности» и «порядка», как называют сейчас ностальгирующие коммунистическую диктатуру.

В-третьих, даже и без коммунизма нынешняя ностальгия-шизофрения может очень сильно поспособствовать возникновению пусть не коммунистического, но какого-то другого малоприятного общества, сродни царствованию Александра Третьего с его квасным патриотизмом, огосударствленной церковью, политикой империалистического расширения и удушения инакомыслия.

В-четвертых, будет нарастать то, что увидел Александр Блок среди своих апокалиптических прозрений и что можно назвать в отношении России «скифским синдромом»…Нам внятно все — и острый галльский смысл, / И сумрачный германский гений…..А если нет, — нам нечего терять, / И нам доступно вероломство!….Мы обернемся к вам / Своею азиатской рожей!….Пока не поздно — старый меч в ножны, / Товарищи! Мы станем — братья!..

«Вероломство» может в любой момент перейти критическую черту, и этот призыв к братству в современном контексте звучит в России гораздо актуальнее, чем на Западе.

Незадолго до отъезда из Москвы в этом году я смотрел по телевизору праздник спецчастей военно-воздушных войск. Ну, все эти уже ставшие привычными номера с перерубанием досок и кирпичей голой ладонью, с боями каратистов и т. д. В завершение состоялись костюмированные игры под названием «Кулаки и комиссары». Кто же тут, в этом обществе, которому в течение уже десяти лет СМИ, равно как и ученые-историки, рассказывали о зверствах коллективизации и раскулачивания, оказался «гуд бойз» и «бэд бойз»? Ловкие в своих кожаных курточках, ясноглазые и с красными звездочками комиссары мощно раскидывали в разные стороны звероподобных дремучих кулаков. И побеждали ко всеобщему восторгу публики. Ну вот, что и требовалось доказать, весело сказала ведущая, комиссары победили! Не дай Бог!

28 октября — 4 ноября 1997

«Новогодние зароки»

В Америке «предновогодние зароки» (New Year’s resolutions) являются общепринятым понятием. Ну, например, люди говорят сами себе: в новом году я обязательно брошу курить, сброшу вес, прочту всего Шекспира, съезжу, наконец, в Россию и объясню русским, что мы такие же дураки, как и они, ничуть не лучше.

Глядя издалека, я думаю, какие зароки были в этом году наиболее своевременными на моей родине. Ну, скажем, торговец водкой мог бы сказать себе: больше не буду торговать незаконной халтурой, чтобы люди не отравлялись. Тот же торговец вкупе с президентами нефтяных и газовых компаний мог бы заречься утаивать от казны налоги. Что касается властей предержащих, получателей прямых или косвенных взяток, то они, конечно, должны дать зарок не «прокручивать» казенные деньги, а направлять их по прямому назначению, на выплату зарплат и пенсий тем, кому взятки никто не принесет, то есть большинству российского населения. Хочешь не хочешь, но у многих россиян «новогодние зароки» могут быть напрямую завязаны с судьбой страны.

Недавно случилось мне разговаривать с молодым, лет двадцати пяти, русским. Речь пошла о месте новой России в современном мире. Куда нам отклоняться, на Восток или на Запад, и стоит ли вообще куда-либо отклоняться, не лучше ли стоять столбом «между монголом и Европой», деревенеть, каменеть с новой силой, набираться металлом неприступности, заново подбирать под себя ослабевающие окрестности?

Я сказал, что в условиях проходящих у нас на глазах исторических изменений, связанных с довольно быстрым распадом имперской застылости, России нужно быть чрезвычайно осмотрительной в выборе друзей.

— А зачем нам вообще выбирать каких-либо друзей? — спросил молодой человек. — Пусть сами к нам подтягиваются, а мы еще подумаем, принимать ли их в нашу команду.

Я возразил, сказав, что в мире нельзя жить без друзей. Быть может, главная беда российского государства как раз и состояла в отсутствии сильных и независимых друзей, на которых можно было бы положиться. А на кого мы можем положиться в современном мире, если только не на сильные и просвещенные государства Запада и Атлантического союза?

— Что же вы, ВП, не хотите видеть Россию снова в роли супердержавы? — спросил молодой человек. — Ведь еще недавно мы были великой страной!

Признаться, меня поразил этот вопрос в молодых устах. Не Макашов ведь и не Варенников был передо мной, а нового типа российский «международник», путешествующий по разным странам, читающий разного рода литературу.

— Это зависит от того, как вы интерпретируете концепцию величия для современной России, — сказал я. — Развитие экономики и культуры, лучшая жизнь для всех, лояльное членство в международных организациях, участие в гуманитарных и благотворительных кампаниях, твердое противостояние тоталитарным и террористическим режимам — все это может сделать Россию супердержавой нового склада.