Земные заботы - [13]

— Он сказал совершенно ясно: зрение у меня ухудшается.

— Подумай о малышке, которого ты скоро увидишь.

— А если я ослепну!

Обе сидят молча и смотрят в пространство. Оливия всхлипывает и вытирает нос рукавом.

— Мне бы только видеть Хольгера и Калле. И маленького! Больше ничего не надо.

Линда протягивает ей бумажную салфетку. Она сама готова заплакать. И вдруг ее осеняет замечательная идея.

— Знаешь что, давай я тебе прочитаю твой гороскоп.

Оливия подняла голову.

— Ну давай, что ли… Я — Лев.

— Вот слушай. — Линда раскрывает «Роман-газету»: — Вы переполнены идеями, которые жаждете воплотить в жизнь. И хорошо, если вы понимаете, что необходимо все тщательно обдумать, прежде чем вы потратите много времени и денег на что-то такое, что не принесет вам желаемой прибыли. На этой неделе вам будет сопутствовать удача в игре.

— Как бы не так! Я же не смогу пойти на лотерею.

— Прочитай про Рыб, прочитай про Рыб! — кричит Гертруда из своего угла у шкафа.

— Пожалуйста. Слушайте гороскоп Гертруды: Похоже, появится возможность произвести кое-какие перемены в доме.

— А как же!

— Но следите, чтобы не взять на себя больше, чем вы сможете одолеть. Ваше материальное положение, похоже, стабилизируется. Постарайтесь держаться на этом уровне.

— Постарайтесь держаться на этом уровне! Ха-ха! — Гертруду прогноз явно развеселил.

Мария не очень прислушивается, о чем они там болтают. Она повернулась к ним спиной и читает зелененькую брошюрку. Внизу под текстом рисунок — рука держит фабрику, дымящую трубами. Последний абзац ей приходится прочитать три раза подряд, чтобы хорошенько разобраться в смысле. И все-таки до конца она так и не поняла.

Так в чем же дело? Почему термин Средства производства используется вместо термина Капитал? Что, разве Средства производства и Капитал не одно и то же? Нет. Капитал может принимать различные формы, в том числе и Средств производства. Но Средства производства — не всегда Капитал. Под Средствами производства понимается все множество Орудий производства, зданий, сырья и прочего, что используется людьми в промышленности.

— Ты что, всерьез изучаешь «Азбуку политэкономии»? — спрашивает Гертруда.

— А ты всерьез изучаешь свою дурацкую газету? — язвит Мария.

— Но ты же педагог в детском саду, да? Я, честно говоря, не хотела бы поместить своего ребенка в твой детсад.

Мария улыбается.

— Но ты же не коммунистка? — испуганно спрашивает Гертруда.

— А Хольгер — коммунист, — вмешивается Оливия. — И я тоже за них иногда голосую.

— А за кого, по-твоему, голосует Аллан? Сейчас, когда он без работы? — возмущенно кричит Линда со своей кровати у окна.

— Господи Боже! — Гертруда в отчаянии хватается за голову. — Надо же было мне попасть в такую палату!

Входит медсестра. В руках у нее большой запечатанный конверт.

— Что это вы все такие встрепанные?

— Да так, ничего.

— Линда, — говорит она. — Тебе на ультразвук. Вот твоя история болезни. Смотри, сама не вскрывай.

Легкая стычка на классовой почве в патологическом отделении не случайна, думает Мария. Конечно, Гертруде и в голову не придет отдать ребенка в мой детский сад. Она невольно улыбается. Вот уже полтора года, как они пытаются создать структуру коллективного руководства. Дело нелегкое. Пять супружеских пар уже забрали детей, а воспитательница на полставки и санитарка — обе подали заявление об уходе. Правда, с января придут двое новеньких.

Хороший народ, со стажем. Только бы сработаться.

Да, но то, что она сейчас угодила в больницу, ее коллегам жизнь не облегчило. Все женщины рожают детей, но в таком маленьком коллективе каждый работник на счету. Придется им искать ей замену на шесть недель раньше, чем предполагалось.

В последнее время проводилось множество всяких собраний. С родителями и с персоналом. С педагогами из других детсадов. Собрания в профсоюзе. Не говоря уже о семейных группах, на которые теперь поделили детский сад, чтобы иметь возможность подробнее поговорить о каждом ребенке. В последние месяцы четыре вечера в неделю были заняты подобными собраниями. А поскольку приходилось еще отсиживать лекции по политэкономии — это было уже чересчур.

Она устала и схватила простуду, и ей становилось все хуже и хуже.

Мария не замужем. Мать-одиночка — обычное явление в современном обществе. Больше половины родителей в их детском саду такие вот одиночки — и матери, и отцы. Супружество, похоже, уходит в прошлое.

Ее друга зовут Захариас. Он гренландец. Учится в педучилище и играет в одном гренландском бит-оркестре. Образцом им служит группа Суме и их новый солист певец Расмус Люберт.

Мария и Захариас еще не пробовали жить вместе. Был разговор о том, чтобы вместе с другими, у кого тоже дети, организовать своего рода коммуну. Чтобы жить в коллективе. Вот это было бы дело.

Ребенок не был запланирован. Но и не явился такой уж неприятностью. Когда Мария обнаружила, что беременна, она была очень рада.

Двадцать восемь — как раз подходящий возраст для того, чтобы обзавестись ребенком.

Если б только не это вот многоводье. Так не повезло!

Линда в ультразвуковом кабинете. Она лежит на узкой кушетке, живот ей смазали арахисовым маслом. Каждую минуту она ждет, что вот ей будет больно. Но боли нет. Только щекотно.