Земная жизнь Пресвятой Богородицы - [44]
Се, Мати твоя (Ин. 19, 27), — продолжал Он, обращаясь к Иоанну и перенося взгляд Свой на Пречистую Матерь, взгляд, который был уже последним прощальным приветом к Ней Предвечного Сына. «Вот Матерь твоя, возлюбленный Мой ученик! — как бы говорит Он. — Воздавай Ей сыновнее, благоговейное, как Матери Моей, уважение, благоугождай Ей своими услугами и заботливостью об Ее житейских нуждах, исполняй свято во всем Ее волю, будь послушен Ее наставлениям, обращайся к Ней в скорбях своих и горестях, прибегай в искушениях, и ты обрящешь помощь, притекай к Ее молитвам в гонениях, и получишь утешение, защиту и безопасность во всех обстоятельствах жизни твоей! Будьте вы взаимно соединены святой любовью!»
Ученик во всей точности исполнил волю умирающего Учителя и Друга.
Кто может измерить глубину скорби Пресвятой Богородицы, предстоящей кресту, на котором пригвождено было тело возлюбленного Сына Ее? Погружаясь в эту глубину скорбных чувств, объявших чистейшую душу Богоматери на Голгофе, Святая Церковь изображает их в следующих трогательных песнях:
«Вижу Тя ныне, возлюбленное Мое Чадо и любимое, на кресте висяща: и уязвляюся горце сердцем».
«Ныне Моего чаяния, радости и веселия, Сына Моего и Господа, лишена бых: увы Мне! Болезную сердцем».
«Увы Мне, Чадо! Болезни избегши в рождестве Твоем, ныне болезненно терзаюся».
«О страшном Твоем рождестве и странном, Сыне Мой, паче всех матерей возвеличена бых Аз: но увы Мне! Ныне Тя видящи на древе, распалаюся утробою».
«Се, свет Мой сладкий, надежда и живот Мой благий, Бог Мой, угасе на кресте».
«Оружие сердце Мое пройде, о Сыне, не терпящи висима на древе Тя зрети».
«Едину надежду и живот, Владыко, Сыне Мой и Боже, во очию свет раба Твоя имех: ныне же лишена бых Тебе, сладкое Мое Чадо и любимое».
«Не изглаголеши ли Рабе Твоей слова, Слове Божий? Не ущедриши ли, Владыко, Тебе рождшую?»
«Безгрешный Сыне! Како неправедно на кресте, якоже злодей, пригвожден еси?»
«Увы Мне, Сладчайший Сыне, уязвляюся душею, на кресте зрящи Тя пригвождена посреде двою злодею, судом злодейственным».
«Сладкое Мое Чадо! Где Твоя зайде доброта светоносная? Увы Мне! Где доброта Твоя зайде, Сладчайший, где благолепие, где благодать сияющая образа Твоего, Сыне Мой любезнейший?»
Когда потаенные ученики Иисуса Христа, Иосиф Аримафейский и Никодим, желая спасти от поругания по крайней мере останки своего Наставника, испросили у Пилата позволения взять их, то по снятии со Креста Пречистого тела Иисусова, «приимши Его с плачем Мати Неискусомужная», по словам церковных песней, «положи на колену, молящи Его со слезами и облобызающи, горце же рыдающи и восклицающи: Болезни и скорби, и воздыхания обретоша Мя, увы Мне, видящи Тя, Чадо Мое возлюбленное, нага и уединена и благоуханьми помазана мертвеца.
Мертва Тя зрю, Человеколюбче, оживившаго мертвыя, уязвляюся люте утробою: хотела бых с Тобою умрети: не терплю бо без дыхания мертва Тя видети.
Ныне приими Мя с Собою, Сыне Мой и Боже, да сниду, Владыко, во ад с Тобою и Аз, не остави Мене едину, уже бо жити не терплю, не видящи Тебе…»
В подобные минуты, если бы только могли быть когда-нибудь им подобные, кто не пожелал смерти? Господь видел это, но видел и то, что взять Ее теперь с Собой значило бы оставить мир весь, а особенно учеников Своих, и без того скорбных и несчастных, истинно сирыми.
«Дивлюся зрящи Тя, Преблагий Боже и Прещедрый Господи, без славы, и без дыхания, и безобразна; и плачуся держащи Тя: яко не надеяхся, увы Мне, видети Тя, Сыне Мой и Боже!»
«Помышляю, Владыко, яко ктому сладкаго Твоего не услышу гласа, ни доброты лица Твоего узрю, якоже прежде, Раба Твоя, ибо зашел еси, Сыне Мой, от очию Моею…»
А при перенесении Пречистого тела Господа, положении Его во гроб и погребении Святая Церковь изображает сетования Пресвятой Богородицы в следующих песнопениях:
«Увы Мне! Что вижу? Камо идеши ныне, Сыне Мой, а Мене едину оставляеши?»
«Срыдайте Ми и сплачитеся горце: се бо Свет Мой сладкий и Учитель ваш гробу предается».
«Страшную вижу и преславную тайну: како в худом гробе полагаешися, мертвыя повелением возставляяй во гробех?»
«Ни от гроба Твоего возстану, Чадо Мое, ни слезы точащи престану Раба Твоя: не могу бо терпети разлучения Твоего, Сыне Мой!»
«Радость Мне николиже отселе прикоснется: Свет Мой и Радость Моя во гроб зайде; но не оставлю Его единаго, зде же умру и спогребуся Ему!»
«Душевную Мою язву ныне исцели, Чадо Мое: воскресни, и утоли Мою болезнь и печаль: можеши бо, Владыко, елико хощеши, и твориши, аще и погреблся еси волею».
«Но воскресни тридневно из мертвых, Слове, якоже рекл еси, да радующися славлю Тя!»
Наконец гроб, вместивший в себе смертные останки Иисуса, был запечатан печатью синедриона. И Божию Матерь поят ученик во своя си (Ин. 19, 27). Она идет по улицам города в сопровождении бедного и одинокого рыбаря, чтобы обитать в малом, и то в чужом, доме, в тишине, в простоте… Здесь, в этот вечер, как естественно было Иоанну, возлежащему в последнюю вечерю на груди Иисуса, говорить теперь с Его Матерью о последней беседе Его, которая всех глубже врезалась в Его сердце! А в этой беседе часто Господь говорил:
