Землю спасти - [4]
ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕСНЕ
Эту песню пели трое: две белые американки и высоченный узкоплечий негр. У парня была огромная шапка волос. И когда я впервые увидел его, то поразился удивительной несоразмерности тонкого продолговатого лица и гигантского круглого шара прически. Было даже непонятно, как может держаться такой шар на худенькой вытянутой шее.
Одна из девушек играла на гитаре. А так как гитара была большой, а девушка — маленькой, то гитаристка смешно выпячивала подбородок и выглядывала из-за гитары, как начинающий пловец из воды.
Но играла она хорошо. И пели они хорошо. Все трое.
Надо сказать, что перед тем как начать эту свою песню, они долго спорили, выбирая, что же для нас спеть. Троица перебивала друг друга, выслушивала и отвергала советы со стороны, обсуждала варианты, пока наконец гитаристка не взяла первый аккорд.
Мелодия началась спокойно, как тихий вечерний разговор после суматошного дня.
А день был действительно суматошным. Четыре часа назад закончилась дискуссия-встреча нашей и американской молодежи. Тема ее была обозначена коротким вопросом: «Кто мы?» Но на такой короткий вопрос можно было отвечать бесконечно, и любой — даже самый продолжительный — ответ все равно не мог быть полным и исчерпывающим.
Все это происходило летом 1973 года в маленьком местечке под Нью-Йорком. Местечко считалось курортным и в основном состояло из загородных вилл богатых ньюйоркцев. Самым большим здесь было несколько старомодное здание частного колледжа. Кстати, в его актовом зале два дня подряд как раз и проходила наша встреча. А в общежитии, пустующем во время летних каникул, мы жили…
Однако я о песне.
Вопрос — ответ, вопрос — ответ…
Традиционный прием многих народных песен еще больше подчеркивал монотонность и даже некоторую шарманочность мелодии.
Мы сидели на больших каменных ступенях лестницы общежития. Было темно и прохладно. Липкий, дневной, одурманивающий зной кончился, отступил.
Но все еще казалось: этот зной где-то рядом, где-то очень близко. Казалось, что он никуда не ушел, а просто спрятался, притаился. И сейчас злорадно глядит на нас из темной, едва различимой листвы и вовсе не различимых зарослей кустарника. Зной ждет своего часа, своего срока, ждет завтрашнего утра…
По-прежнему тихо и монотонно звучит песня.
Но я вдруг замечаю, что ее недавнее спокойствие как-то невидимо и непонятно перешло в странную печаль…
Нет, гитара не зазвучала яростнее или негодующе, и голоса певцов не стали громче. Но в этих голосах вдруг появился нерв, появилась какая-то знобящая невыносимая боль. И что-то изменилось в облике поющего негра. У него как-то сразу приподнялись плечи, заострились колени. А потом он закрыл глаза и оставшиеся куплеты песни пел уже не нам, а скорее самому себе…
Хочу повторить: было лето семьдесят третьего.
И война во Вьетнаме еще продолжалась. И напичканные электроникой летающие суперкрепости каждую ночь бомбили Ханой и Хайфон, бомбили заводы и госпитали, дамбы и мосты, дороги и тропинки. Бомбили «по квадратам». Бомбили «по лучу».
И газеты Соединенных Штатов еще были полны высокопарными заявлениями военных и цивильных «патриотов», которые говорили о том, что на полях Вьетнама решается судьба не только «американского престижа», но и «всей западной демократии». И о том, что Америке необходимо сделать «последнее победоносное усилие» во вьетнамской войне.
А еще я знал: этот высокий черный парень, который сейчас сидит вместе с нами на каменных ступенях, этот парень, который, закрыв глаза, поет песню о цветах, девушках и солдатах, этот парень уже был во Вьетнаме. Отвоевал и вернулся. Отвоевал и даже ни разу не был ранен. Ему повезло…
Днем после обеда я видел по телевизору пышную церемонию, которую передавали из какого-то провинциальною американского городка: захоронение останков павшего во Вьетнаме солдата…
Сам он улыбался с фотографии — широкоплечий, красивый, белозубый. Под фотографией на бархатной подушечке блестела медалька, а рядом стоял гроб, завернутый в звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов. По углам гроба величественно и отрешенно стояли в почетном карауле морские пехотинцы.
«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».
Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.
Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.
«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о творческой личности, ее предназначении, ответственности за свою одаренность, о признании и забвении. Герои первых пяти эссе — знаковые фигуры своего времени, деятели отечественной истории и культуры, известные литераторы. Писатели и поэты оживут на страницах, заговорят с читателем собственным голосом, и сами расскажут о себе в контексте автора.В шестом, заключительном эссе-фэнтези, Ольга Харламова представила свою лирику, приглашая читателя взглянуть на всю Землю, как на территорию любви.
Рассказы и статьи, собранные в книжке «Сказочные были», все уже были напечатаны в разных периодических изданиях последних пяти лет и воспроизводятся здесь без перемены или с самыми незначительными редакционными изменениями.Относительно серии статей «Старое в новом», печатавшейся ранее в «С.-Петербургских ведомостях» (за исключением статьи «Вербы на Западе», помещённой в «Новом времени»), я должен предупредить, что очерки эти — компилятивного характера и представляют собою подготовительный материал к книге «Призраки язычества», о которой я упоминал в предисловии к своей «Святочной книжке» на 1902 год.
Как известно история не знает сослагательного наклонения. Но все-таки, чтобы могло произойти, если бы жизнь Степана Разина сложилась по-иному? Поразмыслить над этим иногда бывает очень интересно и поучительно, ведь часто развитие всего мира зависит от случайности…
Увлекательный трактат о вурдалаках, упырях, термовампирах и прочей нечисти. Ведь вампиры не порождения человеческой фантазии, а реальные существа. Более того, кое-кто из них уже даже проник во властные структуры. И если вы считаете, что «мода» на книги, в которых фигурируют вампиры – это случайность, то вы ошибаетесь. Сапковский, Лукьяненко, Дяченки и прочие современные фантасты своими произведениями готовят общественное мнение к грядущей в ближайшее время «легализации вампиров»…