Землю спасти - [3]

Шрифт
Интервал

Понятие «мы» состоит из миллионов «я». Разных «я». Абсолютно не похожих друг на друга. Добрых и злых. Старых и молодых. Спокойных и темпераментных. Отягощенных семьей и одиноких. Ворочающих целыми отраслями промышленности и отвечающих, скажем, всего лишь за чистоту на лестничной клетке.

«Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем, — кто ж тогда развеет тьму?» Назым Хикмет спрашивал об этом не зря.

И совсем не зря поставил он личное местоимение «я» впереди личных местоимений «ты» и «мы».

Такое «яканье» в данном случае вовсе не признак нескромности. И не выпячивание собственной персоны. Речь-то ведь идет о горении! Горении во имя свободы. Во имя будущего. Во имя того, чтобы тьма безумных рассуждений о допустимости ядерной войны была развеяна навсегда!

Так что «я», стоящее в самом начале, здесь удивительно на месте. Потому что сегодня только так и можно жить на этой древней, на этой прекрасной, на этой кровоточащей планете!

И если ты хочешь, чтобы человечество стало мудрее, чем оно есть, начинай с себя.

И если ты хочешь, чтобы новой войны не было, чтобы все люди на земле стали сторонниками мира, начинай с себя!

И не спрашивай: «А что я могу?..»

Ты можешь. Ты все можешь!

«Что же такое «мы»?..»

Что же такое
                   «мы»?
Мы —
из лесов безбрежных.
Мы —
из блокадной тьмы.
Мы —
из стихов сгоревших.
Из невысоких изб.
Песенного всесилья.
Мы —
из бессмертья.
                        Из
плоти твоей,
Россия!
Мы от свинцовых розг
падали в снег с разбега.
Но —
         поднимались в рост,
звонкие, как победа!
Как продолженье дня,
шли
тяжело и мощно…
Можно
          убить
                     меня.
Нас
убить невозможно!..
Что же такое
                    «мы»?
Веруя в пробужденье,
взяв у земли взаймы
силу
в момент рожденья,
мы ей вернем сполна
всё,
что она давала.
Только б
            была
                     она!
Лишь бы существовала!
Мы проросли из нее,
будто трава степная…
Гибнет в ночи смолье,
солнце напоминая…
Глядя в лицо огня,
я говорю тревожно:
можно
          убить
                   меня.
Нас
убить невозможно!

БАЛЛАДА О МОЛЧАНИИ

Был ноябрь
                 по-январски угрюм и зловещ.
Над горами метель завывала.
Егерей
          из дивизии «Эдельвейс»
наши
         сдвинули с перевала…
Командир поредевшую роту собрал
и сказал тяжело и спокойно:
«Час назад
               меня вызвал к себе генерал.
Вот, товарищи,
                      дело какое:
Там — фашисты.
Позиция немцев ясна.
Укрепились надежно и мощно.
С трех сторон — пулеметы,
                                        с четвертой — стена.
Влезть на стену почти невозможно.
Остается надежда
                              на это «почти».
Мы должны, — понимаете, братцы? —
нынче ночью
                     на чертову гору
                                              вползти.
На зубах —
но до верха добраться!..»
А солдаты глядели на дальний карниз,
и один, словно
                    — так, между прочим,—
вдруг спросил:
— Командир,
                    может,
                             вы — альпинист?..
Тот плечами пожал:
— Да не очень…
Я родился и вырос в Рязани,
                                              а там
горы встанут, наверно, не скоро…
В детстве лазал я
                          лишь по соседским садам.
Вот и вся
«альпинистская школа»…
А еще, —
                он сказал, как поставил печать!
— там у них — патрули.
Это значит:
если кто-то сорвется,
                               он должен молчать.
До конца.
И никак не иначе…
…Как восходящие капли дождя,
как молчаливый вызов,
лезли,
наитием находя
трещинку,
               выемку,
                           выступ.
Лезли,
почти сроднясь со стеной, —
камень светлел под пальцами.
Пар
        поднимался над каждой спиной
и становился
панцирем.
Молча
         тянули наверх
                               свои
каски,
гранаты,
судьбы.
Только дыхание слышалось
                                              и
стон
сквозь сжатые зубы.
Дышат друзья.
                     Терпят друзья.
В гору
ползет молчание.
Охнуть — нельзя.
                          Крикнуть — нельзя.
Даже —
слова прощания.
Даже когда в озноб темноты,
в черную прорву
                           ночи,
все понимая,
рушишься ты,
напрочь
             срывая
                          ногти!
Душу твою ослепит на миг
жалость,
              что прожил мало…
Крик твой истошный,
                                неслышный крик
мама услышит.
Мама…
…Лезли
             те,
                  кому повезло.
Мышцы в комок сводило.
Лезли!
(Такого
             быть не могло!
Быть не могло.
Но — было…)
Лезли,
           забыв навсегда слова,
глаза напрягая
                        до рези…
Сколько прошло?
Час или два?
Жизнь или две?
Лезли!
Будто на самую
                         крышу войны…
И вот,
почти как виденье,
из пропасти
                    на краю стены
молча
             выросли
                           тени.
И так же молча —
сквозь круговерть
и колыханье мрака —
шагнули!
Была
          безмолвной,
как смерть,
страшная их атака!..
Через минуту
                     растаял чад
и грохот
короткого боя…
Давайте и мы
                     иногда
                                  молчать,
Об их молчании
помня.

ПОСЛЕВОЕННАЯ ПЕСНЯ

Задохнулись канонады.

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Эхо любви. Стихотворения. Поэмы

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.


Мы долгое эхо друг друга

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.


Рекомендуем почитать
О том, как герои учат автора ремеслу (Нобелевская лекция)

Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.


Церковная музыка, старая и новая

Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.Эссе о европейской церковной музыке в форме беседы Серапионовых братьев Теодора и Киприана.


Визит в Поднебесную

Эссе о стране, отделённой Великой стеной, на сорок веков замкнутой от внешнего мира, где исповедуют другие религии, где были другие исторические традиции и другое мировоззрение. Взгляд на происходящее с той стороны стены, где иная культура и другой образ мышления. Отличаются ли системы ценностей Запада и Востока?


Поездка Новосильцева в Лондон

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вербы на Западе

Рассказы и статьи, собранные в книжке «Сказочные были», все уже были напечатаны в разных периодических изданиях последних пяти лет и воспроизводятся здесь без перемены или с самыми незначительными редакционными изменениями.Относительно серии статей «Старое в новом», печатавшейся ранее в «С.-Петербургских ведомостях» (за исключением статьи «Вербы на Западе», помещённой в «Новом времени»), я должен предупредить, что очерки эти — компилятивного характера и представляют собою подготовительный материал к книге «Призраки язычества», о которой я упоминал в предисловии к своей «Святочной книжке» на 1902 год.


Сослагательное наклонение

Как известно история не знает сослагательного наклонения. Но все-таки, чтобы могло произойти, если бы жизнь Степана Разина сложилась по-иному? Поразмыслить над этим иногда бывает очень интересно и поучительно, ведь часто развитие всего мира зависит от случайности…