Земля живых - [37]

Ирка слушала горячечно вываливаемые клубком не очень связанные между собой предложения и старательно раскладывала по полочкам – так ей было привычно. Она вообще была аккуратисткой. Витька раньше злился, что если он идет ночью в туалет пописать, то по возвращении у него кровать уже застелена. Впрочем, Ирка подозревала, что отчасти Вите такое импонировало, он и сам был повернут на порядке и всегда выполнял намеченное по пунктам. Услышанное сейчас сильно удивляло – кудлатая девчонка жила вроде и в одной стране с Иркой, но то, что проскакивало в ее пьяной исповеди, делало напарницу словно иномирянкой из параллельного измерения. То есть в той, добедовой жизни Ирка и кудлатая никогда бы не пересеклись и не встретились, даже если бы жили в одном городе. Что-то злое ворочалось в глубине души у Ирихи. Даже не злое, а злорадное, когда кудлатая вскользь рассказала, как они летали на частном самолете в Париж и Лондон на шопинг, причем это было так же естественно и обыденно, как для Ирки поход в супермаркет, когда проскользнуло про выбор, куда лететь спасаться – в Испанию (там папачос по дешевке скупил половину курортного поселка) или на острова в Грецию, потому как мамита не решалась спасаться в Швейцарии, – она подозревала, что купленное шале в горах нечем будет топить в таком-то хаосе, а со счетами у нее было небогато, пропажа мужа выбила сразу бóльшую часть финансового благополучия. И холод мамита не любила. Купленный недавно дом на острове Аруба, что на Антилах, еще не был отделан, да и далековато было все же туда. Мадейра с тамошним домиком не нравилась кудлатой своей провинциальщиной, а особняки в Лондоне и Париже явно были еще менее безопасны, чем подмосковная резиденция. Пока не рухнул инет, убедиться в этом было легко. Культурная светлая идеальная Европа обваливалась в кошмар куда быстрее «этойстраны», в которой худо-бедно, но нашлись бронетранспортеры и спецназ для защиты серьезных людей и их семей. Впрочем, внутрь периметра эти придурки в смешных зеленых колпаках и с ружьями не лезли, с охранниками практически не контактировали, но их присутствие мамиту почему-то успокаивало. Вот когда зеленые гробики восьмиколесные собрали на себя пятнистых гоблинов и укатили в неизвестном направлении – тут мамита заистерила не на шутку, перепугав дочку до икоты. Сроду такой свою мамиту она не видела, мамита вовсе не была из породы моделек-однодневок, соображала она всегда быстро и точно и чутье имела замечательное. А теперь она, дикая, растрепанная, сидела на полу и выла в голос. К тому времени из всей прислуги остался только садовник. Когда перепуганная кудлатая прибежала к нему, он только руками развел, ну не знал этот бобыль, как женские истерики лечить. Раньше по первому же звонку прилетела бы куча народу во главе с домашним доктором – благообразным и благоухающим профессором одной из серьезных клиник, а теперь мама с дочкой были одни совершенно. До кудлатой наконец дошло, что ее папачос был не то что каменной стеной, а четырьмя стенами с крышей, вместе взятыми, а мать воет потому, что поняла окончательно – муж не вернется, теперь все изменилось. И что теперь делать – они обе не знали. Кокон связей и денег, надежно защищавший от окружающего быдла, испарился, и девчонке стало по-настоящему страшно, куда страшнее, чем во время ночных гонок на суперкарах по ночной Москве. Теперь это быдло вело себя не так, как ему было положено, оно шлялось по улицам и жрало любого, кто оказывался рядом, не разбирая толком, какой крови это мясо, голубой или быдляцкой. Кудлатая гордо сказала, что она – княжеского рода, из Рюриковичей и папачос даже имел на эту тему официальный документ от Дворянского собрания, на что Ирка кивнула, про себя заметив, что по внешнему виду эта брюнетка к Рюриковичам совершенно никакого отношения иметь физически не может и происхождения она явно не княжеского, но капиталы папачоса, конечно, позволяли купить и не такое.

Оброненная кудлатой фраза о том, какие бестолковые официанты были в Москве, как они, в отличие от вышколенных французских и швейцарских, путали заказы, и главное – вскользь упомянутые стоимости простых завтраков в тех «забегаловках», где кудлатая столовалась, Ирку удивили. Получается, что легкий завтрак кудлатой стоил как вся месячная зарплата Ирихи. Разумеется, такой анахронизм, как классовая антипатия, Ирке был незнаком. Но вот чувства кудлатая вызвала своим рассказиком явно недобрые. Не то чтобы Ирка ей завидовала – судя по тому, что они оказались напарницами, завидовать особенно было нечему, – но, впрочем, и завидовала. Да таких деньжищ, которые девочка тратила на один парижский поход по бутикам, ей бы на две жизни хватило! А то, что девочке нравилось покупать обувку десятками пар – по примеру зарубежных звезд, а потом она ее не носила, потому что вкусно было именно покупать, тоже симпатии не прибавило. У Ирки кошелек был всегда нетугим, да и у Витьки доходы были нежирные, к тому же все уходило на создание бункера в лесу. У Ирке в голове не укладывалось, как можно иметь два десятка особняков в разных странах, как летать «для оттянуться» на другое полушарие и что из себя представляет бутылка вина стоимостью в двадцать тысяч долларов, и главное – зачем это все? Для нее, практичной и трезвой, все это было в разряде «с жиру беситься». Впрочем… Она бы не отказалась побеситься ровно так же. И то, что бесились другие, а не она сама, все-таки раздражало. Хотя… Вот интересно было бы прикинуть – каково оно, когда в доме столько прислуги? Для ребенка – кормилица и нянька, для себя – домработница, горничная, кухарка. Да, еще охрана и садовник. Шоферов двое. Врач личный. Ну, без адвоката сейчас можно обойтись, психоаналитика себе тоже Ирка с трудом представляла, потому тоже из мысленного списка его вычеркнула. Мда, многовато чужого народу в доме. Но с другой стороны, у других-то получается. Ненароком Ирина прикинула такую ситуацию на свою вотчинную деревню. Опять вдруг вспомнила разлучницу Верку и передернулась от злости. Нехер им дома торчать, неумехам, перед мужем жопами вертеть, пусть идут огороды копать и сорняки полоть! Рука поневоле сжалась в кулак, потом Ириха заставила себя отвлечься и стала опять слушать текущий взбудораженным ручейком рассказ о злоключениях напарницы. Та уже и не замечала, слушают ее или нет, видно, ей нужно было выговориться, да и фляжечка тормоза сняла. То, как в особняк заявилось несколько человек, из которых только один был мутно знаком – вроде как из старой охраны, и в итоге за полчаса мать с дочкой были ограблены подчистую и выселены в домик к садовнику в чем были, Ирина прослушала даже с некоторым удовлетворением. То, что тем же вечером двое поддавших новоселов пригласили на полном серьезе обобранных ими на новоселье, – тоже. Вмешавшийся было садовник получил такой зубодробительный удар в челюсть, что свалился без памяти, только треск пошел. В их собственном доме был устроен пир горой, а кинутых хозяев даже к столу не позвали, так, поглумились только, причем в этом первую скрипку сыграл соседушко, оказавшийся в компании за столом, живший через два дома известный теле-, радио- и так далее актер, зарабатывавший на корпоративах солидные бабки. Ну, до уровня папачоса он все же недотягивал, потому при общении был несколько преувеличенно подобострастен, а папачос по-соседски несколько раз устраивал этому шуту гороховому нехилые заказы. Теперь этот звезда экрана вдоволь поглумился над соседками, и пошлостей сальных от него и мать и дочь наслушались досыта. Его предложение об исполнении приглашенными к барскому столу стриптиза встречено было вполне с одобрением – даже бывшие за столом бабы это поддержали, что удивило обеих бывших хозяек дома, да и Ирку тоже. Мамита гордо уперлась, она еще не до конца понимала, что рухнула уже с Олимпа не то что на землю, а уже в самую преисподнюю, дальше некуда. И ее в этом быстро убедили – народишко за столом собрался незатейливый, но в некоторых областях человеческой жизнедеятельности весьма опытный. Рванувшегося было бить мамите морду за непослушание бугая быстро остановили, заявив, что ему вполне хватит на сегодня изуродованного садовника, а за мать с дочкой принялись основательно и спокойно, даже с некоторым дружелюбием, весело и изобретательно. Застолье продолжилось как ни в чем не бывало, а дочка с матерью убедились на собственном примере, что электрошокер – это очень неприятно, когда выкручивают руки – это больно, а хлыстик для верховой езды в умелых руках чудеса творит, вызывая искры из глаз, что сопротивляться двум мужикам сразу не получается никак и что сосед, гнида платяная, неистощим в сальных шуточках и подлых приколах, за что, видно, его и держали в компании. Впрочем, к концу первого часа издевательств дочка смекнула, что его держат на шестых ролях, как шута. Ее плевок ему в морду компания за столом восприняла с восторгом, и вожак даже разрешил кудлатой поплеваться еще, сколько слюны хватит. Остальные ржали как полоумные, особенно когда актер неумело попытался отвесить кудлатой пару оплеух, а она выдрала у него несколько прядей и так не шибко густых волос. А вот когда она попыталась так выразить свое отношение к другим участникам представления, то получила сразу несколько разрядов от слабоватого, но очень болезненного шокера – и по мокрым от слюны губам, и в промежность… После этого зрелища мамита сломалась и безвольно, без всякого сопротивления стала с искательностью исполнять все дурацкие требования изрядно поддавшей за столом компании. Это зрелище и ясно понятое – боль будет только усиливаться, а все мучения без толку, потому как публике за столом это все в радость, – заставили и кудлатую прекратить топыриться. Что особенно удивило Ирку, так это одобрение сидевших за столом баб всему последовавшему – мать с дочкой заставили делать мужикам по очереди прилюдно минет, а потом тут же растянули прямо в соседней комнате. Хорошо еще, что любовнички были сильно датыми, успели курнуть травки, покорность жертв им понравилась, и они перестали изуверствовать. Еще и выпивки поднесли в промежутках между сеансами. По стакану пойла, слитого из всех бокалов и приправленного с подачи актера горчицей и уксусом. И даже отвергли злопамятное предложение актера помакать обеих тварей башками в унитаз. Его самого туда макнули. Чем вызвали дополнительно ржач на полчаса и заботливые пояснения опущенному автору идеи, что он-то им минет делать не будет, а вот телушки еще понадобятся. Зато зашедшие после мужиков бабы – те поступили иначе, оттаскав от души за волосы обеих пострадавших и скинув их с крыльца пинками.