Земля в цвету - [2]

Словно были разорваны путы, связывающие древнюю науку о жизни. Глубокое и точное понимание жизненных явлений становилось на место мертвенных догм, недомолвок, пристрастных толкований. И так неотразимы были доказательства действенной силы этого понимания, что для всех лучших представителей биологии, каких бы взглядов прежде они ни держались, стала очевидной невозможность оставаться при старых воззрениях.

Вот что случилось на наших глазах. С гордостью мы сознаем, что нигде, кроме нашей страны, этого не могло произойти.

Совершен поворот во всем мировом развитии биологии. Мы свидетели его.

… Уляжется буря, и новое знание выступит тогда отлитым в прекрасную и завершенную форму. Оно покажется величаво спокойным; и патина времени тоже покроет борьбу и победы бесстрашных новаторов, ученых наших дней.

Мы же, современники, советские люди сталинской эпохи, мы видим, как в одной из величайших идейных схваток за всю историю естествознания родилась наука еще небывалой мощи, как мощь эта дает в руки людям сказочную власть над природой. И падают перед ней препятствия, только вчера еще провозглашенные необоримо роковыми.

Это наука о жизни, показывающая, как надо преобразовать мир, окружающий человека, и пересоздавать живую природу. Это советская мичуринская агробиология. Беспримерны черты ее. Это народная наука.

Об этой науке и будет здесь рассказано.

ПОЛЕ БОЯ. ЗЕЛЕНАЯ СТРАНА

НАШИ СОСЕДИ

Мы живем посреди Зеленой страны.

Эта страна невообразимо велика. Ее обитатели постоянно окружают нас.

Мы топчем их на плохо вычищенных дорожках. Досадливо выбрасываем вместе с залежавшейся хлебной коркой, докрытой голубоватым кружевом плесени. Любуемся ими в цветочных магазинах.

Без них мы не могли бы существовать. Они дают нам пищу. Они доставляют нам радость. Кто из горожан не стремится провести летний день на мягкой, шелковой траве, под шелест листвы, похожий на тихий морской прибой! Кому не понятна прелесть «грибных походов» в осенний сквозной лес! И мало найдется таких людей, которые никогда не приносили бы домой синих васильков или лиловых колокольчиков: ведь от них светлее, чище и веселей становится в самом тесном жилище.

И при всем том большинство из нас относится очень пренебрежительно к жителям Зеленой страны растений.

— Растительное существование! — говорим мы с презрением о людях, которые едят, пьют, спят, лениво работают, читают только от скуки и неприметно стареют, так и не увидев ничего дальше своего носа.

Растения-кажутся нам бесчувственными, бессильными, неподвижными — почти неживыми.

Задумавшись, мы срываем листок и растираем его между пальцами. Вот он весь. Липкая кашица. Что особенно важного или интересного может быть скрыто в ней?

Те, кто рассуждает так, не догадываются, что, встречаясь с миллионами растений, они, в сущности, вовсе не знают их. Такие люди проходят только по краю Зеленого мира. Они не представляют себе, как этот мир огромен. Им не приходит в голову, Что он своенравен и могуч, а не безропотен и бессилен; что населяют его племена более удивительные, чем те сказочные народы, которых рассказывали географы средневековья: что есть в этом мире целые «материки», менее исследованные, чем дебри Африки, и заключены в нем самые глубокие и самые таинственные загадки, касающиеся всего живого на Земле.

ЖИВАЯ ПЫЛЬ

Никто еще точно не сосчитал всех обитателей Зеленой страны.

В различных справочниках в «флорах» описано несколько сотен тысяч видов растений.

В недрах Зеленой страны скрыты обширные невидимые области. Мы живем в облаках мельчайших живых существ. Бактерии, микроскопические грибки и их споры насыщают воздух, которым мы дышим. Каждая капля речной воды вблизи больших городов увлекает с собой несколько тысяч микроорганизмов. Даже запах земли, всем известный сыроватый запах, происходит оттого, что в каждой щепоти ее живут миллионы почвенных бактерий.

Мы сами, не подозревая этого, носим в своем теле несчетное множество посторонних нам жильцов.

Два века назад швед Карл Линией составлял «систему природы». Он распределил по группам минералы, животных, растения. Для всего, что он видел вокруг себя, у него находилась особая полочка. Он считал тычинки и пестики, смотрел, как они расположены в цветных, и растительная армия послушно выстраивалась по классам, отрядам, родам и видам.

Но Линней решительно не знал, что делать с незримыми мириадами микробов. Махнув рукой, он всех их свалил в один общий ящик и надписал на этом ящике: «Хаос».

Поколения ученых кое-как разобрались в «хаосе». Они нашли в нем самых страшных недругов человека рядом с его друзьями — вездесущими санитарами, убирающими все отбросы, всех мертвецов земли, микробами — созидателями почвенного покрова и «толкачами» важных химических процессов на суше и в море.

Но «хаос» и поныне не распутан до конца. Вся эта живая пыль еще не самая низшая граница жизни. Примерно на рубеже двадцатого века выяснилось, что есть существа еще более мелкие, быть может, какого-то нового порядка. Обычные оптические микроскопы бессильны помочь их увидеть. Эти существа очень различны. Но можно сказать, что в среднем они настолько же меньше бактерий, насколько муха меньше человека. Незнакомцы, чья таинственная жизнь тлеет вокруг нас и внутри нас, получили имя ультравирусов, или просто вирусов; слово это значит «возбудитель». Мы то и дело замечаем следы их огромной и подчас грозной, разрушительной работы. До изобретения электронных микроскопов бактериологи никогда не могли найти микробов многих сотен (около тысячи) очень заразных болезней. Бактериологи знали только: это дело вирусов.