Земля Тиан - [18]

Еще при подписании контракта Елена познакомилась со своими будущими спутниками. Музыкантов, Каца и Неволина, она встречала раньше. Оба они были типичными представителями своей профессии, без всяких намеков на оригинальность. Девушек, учениц балетной студии, как определил их Киндер-вейзе, она видела впервые. Наружностью они не блистали, но зато все были очень молоды, не старше 19 лет. Младшей, Ангелине, едва исполнилось 16. Елена внимательно оглядела их, стараясь догадаться, которая — Маруся Федина, и про себя остановилась на высокой крашеной блондинке с пухлыми, чувственными губами и добрым взглядом карих глаз, подкрашенных старательно, но неумело. Она не ошиблась.

Держали себя девушки скромно. Деловито пересчитали свои маленькие авансы, попрятали их в сумочки и еще раз справились о дне отъезда.

На прощанье Киндервейзе пригласил всех от имени хозяина на обед в китайский ресторан, в восемь часов вечера, накануне отъезда. Он записал адреса и обещал сам заехать за всеми на автомобиле.

Приглашение это не очень привлекало Елену, но отказываться не приходилось. Со стороны хозяина это была, безусловно, любезность и обижать его отказом не было никаких оснований. Поэтому, когда в половине восьмого, второго июня, Киндервейзе заехал за ней — она была уже готова. В гладком голубом платье «afternoon», красиво оттенявшем ее золотистые волосы, она выглядела строго и изящно.

В кабинете богатого китайского ресторана на авеню Эдуарда VII вся труппа была уже в сборе. Опрятные, быстрые бои-кантонцы разливали зеленый чай в серебряные чашечки, разносили на подносиках тыквенные и арбузные семечки, жареный миндаль и сигареты.

За большим круглым столом, кроме участников поездки и г-на Киндервей-зе, поместились два китайца: тот самый худощавый, г-н Лю, которого Елена уже видела в «Rainbow Palace», и другой, в европейском платье и круглых очках.

Киндервейзе представил его труппе:

— Господин Ван, ваш переводчик. Он отлично владеет английским языком. Через него вы будете иметь возможность объясняться с господином Лю. Кроме того, ему поручены все хозяйственные заботы в пути.

Девушки смущенно жались одна к другой и чувствовали себя видимо неловко. Но многочисленные блюда тонкой кантонской кухни сменялись расторопной прислугой, душистый «Бисквит Дюбуше» был разлит в серебряные чарочки и стеснительность их постепенно таяла. Девушки осмелели и, сами смеясь над своим неуменьем справляться с длинными костяными палочками, с любопытством набрасывались на каждое новое блюдо.

Музыканты, маленький, остроглазый и лысоватый Кац и коренастый, стриженый бобриком Неволин, сразу почувствовали себя как дома: налегали на коньяк и с завидной ловкостью орудовали палочками.

Елене приходилось раза два бывать на китайских обедах, но такого разнообразия она никогда не встречала.

Серебряные и фарфоровые миски, чашки и подносы плыли бесконечной вереницей. Крепко просоленная ветчина, нарезанная тончайшими ломтиками, мелко изрубленная копченая утка и маленькие, таявшие во рту тефтели из поджаренного жира с орехами сменялись грибами, свининой под густым пряным соусом, салатом из мелко нарубленной пахучей травки, супами куриным, грибным, черепашьим, из плавников акулы, из абрикосовых зерен, из трепангов, сладким ореховым и жгучим от приправ рыбным, с клецками из утиного жира. Овощи, куриные потроха, рыба под знаменитым кантонским красным соусом, жареные устрицы в тесте, спаржа, сладкий, освежающий салат из лотоса, желе ананасное, яблочное, рисовое, соус из водорослей и молодого бамбука, — все чередовалось в таком причудливом разнообразии, что не было возможности не только съесть все эти блюда, но даже запомнить.

Г-н Лю почти не прикасался к еде и почти не разговаривал. Он пристально оглядел всех присутствовавших, потом опустил глаза и не поднимал их уже до конца обеда.

«Как странно он держится», — подумала Елена.

Только когда на столе появились, наконец, широкие подносы с ананасами, апельсинами и румяными, сладкими яблочками, а слуги разнесли всем горячие надушенные полотенца, — г-н Лю вышел из своего безразличия и попросил Вана передать участникам поездки, что багаж должен быть сдан завтра, не позже четырех часов. Посадка — до часа ночи, пароход, — «Hsin Peking» — отходит в пять часов утра.

— Г-н Лю Цзен Тао, — закончил перевод его слов Ван, — желает всем удачи и счастливого путешествия.

Киндервейзе тотчас встал и от имени труппы произнес витиеватую ответную речь, из которой можно было заключить, что все и всем весьма довольны, в частности он. Говорил он по-английски и Ван перевел его слова г-ну Лю с большим подъемом, усердно размахивая рукой.

Девушки поаплодировали и Киндервейзе и Вану, хотя ни того, ни другого не поняли.

Г-н Лю встал, равнодушно простился с каждым в отдельности и остался стоять у дверей, как хозяин, провожая гостей. Вана, который выходил последним, он задержал.

— Уважаемый господин Ван, позаботьтесь о том, чтобы та часть театрального имущества, которая будет уложена в мои сундуки, была доставлена ко мне к десяти часам утра.

— Почтенный господин Лю, — возразил ему переводчик, — будет ли удобно затруднять вас упаковкой этих вещей? Я отправлю весь театральный реквизит сам и если понадобится, куплю пару лишних корзин.