Земля русская - [155]
Но напрасны мои ожидания. Лезут яркие мухоморы, пошли сыроежки белые, за ними красные, кое-где выскочили семейки волнушек, бледных поганок расплодилось, а боровиков все нет и нет. Как сладкую приманку подарит лес один-два за утро, и я убеждаю себя: это начало, это только начало, завтра-послезавтра пойдут вовсю. Опять поднимаюсь чуть свет, тороплюсь не опоздать, не прозевать, а возвращаюсь с пустой корзиной. И до того завладело мною это страстное желание дождаться настоящих грибов, что я совершенно не видел, каков же нынешней осенью был лес.
Вот так гонимся мы за успехом, за славой, за деньгами, снедает нас нетерпение достичь призрачной вершины счастья, а какова жизнь была, увы, не заметили.
В сентябре нет птичьих песен.
В сентябре поет земля. Так кажется, потому что мелодичная неумолчная песня слышится откуда-то снизу, из-под ног. Вслушайтесь: как будто десятки крохотных детских погремушек трясет кто-то над колыбелью. Это звенят кузнечики.
Теплый вечер. Садится солнце. Тишина и покой вокруг. В такой час и заводят свои погремушки кузнечики. Я сижу на крыльце и старательно слушаю. Сначала кажется, будто звон беспорядочен, гремят кто во что горазд. Но постепенно различаю порядок в оркестре и тональность инструментов. Не в кучу сбились кузнечики, а расселись по своим наделам, в трех-четырех скачках друг от друга. Это расстояние и создает разную тональность. Концерт получается на диво мелодичный.
Я взялся считать, на сколько же хватит духу у музыканта? Вон хотя бы у этого, что звенит под садовым столиком. Включил секундомер, считаю: тик-так, тик-так, тик-так… Когда же он передохнет? Ровно полкруга обежала стрелка, когда кузнечик стих. Но — всего на секунду. И опять загремел погремушкой, еще полминуты. И так до поздней ночи. Это какую же силу надо иметь! И старание. А мы, набалованные за лето птичьими песнями, даже не замечаем кузнечикова концерта. Он же и для нас старается.
Овражистый кусок берега Дёржи никогда не косят. Здесь растут высокие несъедобные травы. Летом они густы, буйно зелены и некрасивы. Они красивы осенью, когда опадут листья, увянет и пригнется осока, а стволы дудочника, дикого тмина, репейника одеревенеют и станут похожими на миниатюрный лес. Вон тогда стоит войти в заросли, присесть на укрытый травою валун и неторопливо разглядеть царство, до которого не охоч вечно занятый делами человек.
Бурый цвет преобладает. Его контрастность смягчается бледной угасающей зеленцой зонтиков тмина, снежной белизной соцветий тысячелистника, нежной голубизной одиночных цветков цикория. Доцветает белый донник, ярким малиновым огнем горит запоздалый шар татарника, серым пухом лохматятся треснувшие стручки кипрея.
Богаты тонкими нежными красками осенние травы. Но еще богаче запахами. Снизу, от земли, веет сыроватой прелью листьев, душно от крапивы, легкий древесный запах исходит от стволов дудочника, маслянисто и хлебно пахнут созревшие семянки тмина, цикория, лебеды, терпкую приятную горечь распространяет полынь. Нет только цветочного аромата. Ярко-желтые шапки рябинника, головки поздней ромашки, цветок лугового василька не привлекают ни пчелы, ни бабочки. Заросли осенних трав — пристанище птиц. Воробьи, синицы, свиристели прилетают сюда как в столовую. Ради птиц и одеревенели высокие травы, всю зиму будут стоять, не согнутся под метелями и снегами, чтобы кормить своими семенами пернатых зимовщиков.
Середина сентября. Пять часов утра.
Высоко над деревней в легких чешуйчатых облаках стоит луна. Она только-только пошла на убыль, правый нижний угол ее словно подтаял. Белый лунный свет ярок, он забивает наплывающую с востока розоватую синь медленного рассвета.
Я иду на восход, и впереди меня движется моя собственная тень. Через каждые двадцать шагов замечаю, как тень истончается, делается совсем прозрачной, вот на траве уже не заметна, лишь на желтой ржаной стерне угадывается чуть-чуть. Проходит еще минута, и тень пропадает: сила двух источников света — луны и зари — сравнялась.
В березнике матово белеют ближние стволы, а в глубине все сумеречно, зыбко, даль не просматривается, идешь — будто в сказку вступаешь: одна за другой растворяются перед тобой двери, и возникает такое ощущение, что дверям этим не будет конца, и вроде бы начинаешь робеть, хочется остановиться, подождать, но таинственная сила все влечет вперед, к последней двери, за которой должен распахнуться во всю силу светлый, радостный простор. Но прежде чем достигаю этой, желанной черты, заря успевает залить березник, молочно-розовым светом, и сказка кончается. И тогда мне становится жаль исчезнувшей сказки, которую начали, но не досказали лунная ночь и восходящая заря.
Небывалое дело: в сентябре, в самую грибную пору, пошел снег. Валит и валит, как будто нежданная зима заявилась. Посмотрел я на небо — не видать просвета, — накинул плащ-палатку и отправился по грибы.
Лес пестрый: на полянах белым-бело, а под березами, как под зелеными шатрами, — желтая постель из листьев. Но вот взошло солнце — и шатры потекли. Кап… кап… — застучала капель по сухим листьям, точно весна наступила.
Повесть рассказывает об участии школьников в трудовой жизни своего колхоза, об их борьбе за сохранение урожая.
В сборник известного советского прозаика и очеркиста лауреата Ленинской и Государственной РСФСР имени М. Горького премий входят повесть «Депутатский запрос» и повествование в очерках «Только и всего (О времени и о себе)». Оба произведения посвящены актуальным проблемам развития российского Нечерноземья и охватывают широкий круг насущных вопросов труда, быта и досуга тружеников села.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.