Земля родная - [33]

Часто появляются и иностранные гости. Страницы книги посетителей украшают надписи на итальянском, польском, голландском языках. Недавно здесь были представители Чехословакии. Целая странице испещрена китайскими иероглифами. Гости — аспиранты Московского института имени Куйбышева — сами сделали перевод своей записи на русский язык. Он гласит:

«Только под светом Советского Союза можно так хорошо знать природу и заставлять природу служить народу».

Красота Ильменских гор надолго остается в памяти людей. Группа туристов из города Балахна записала в книге отзывов:

«Еще раз убедились в неиссякаемом богатстве природы нашей Родины».

Туристы из Северной Осетии пишут:

«Мы счастливы были увидеть Ильмены, о которых столько слышали».

Директор Звягинского детского дома Мешковская пытается выразить свои мысли стихами:

«То летопись земли — Ильменский заповедник…

Нам завещал ту книгу

Ленин — друг народа…»

Горняки шахты № 21—23 города Копейска — Кормильцева, Цыков, Епифанов и другие — в книгу отзывов записали самое заветное, сердечное:

«От души благодарим родного Ильича за то, что он сберег для нас такую красоту!»

В этих проникновенных словах рядовых рабочих нашло свое выражение огромное чувство признательности трудовых людей к своему вождю, организатору первого в мире государства рабочих и крестьян. Создание Лениным Ильменского заповедника — одно из тех великих дел, которыми была заполнена вся его жизнь и за которые ему будет вечно благодарно человечество.

…Такова она, Миасская долина, один из уголков поднятого к новой жизни богатейшего края.

Мамин-Сибиряк в своих «Путевых заметках» писал об этих местах:

«Фантазия услужливо рисует целый город фабрик и мастерских. Сотни тысяч рабочего населения кормится от благодатных земных недр, дымятся трубы, пыхтят паровики, шумят колеса, и трудовое хорошее довольство развивается кругом. Ведь в такой фантазии, право, нет ничего невозможного, но как она далека от бедной и безлюдной действительности…»

Мы, люди советского поколения, живущие на Урале, с полным правом и с чувством гордости можем сказать, что фантазия Мамина-Сибиряка была более чем скромной. Действительность сегодняшнего дня богаче и ярче, чем о том мечталось певцу Урала…

М. Львов ЗЛАТОУСТ Стихотворение

…Ты сегодня дымишься за дальнею далью,

За снегами, которым не видно конца.

Златоуст! Златоуст! Нержавеющей сталью

Это имя нам детство вписало в сердца.

И Закаменки камень, и малинники Голой,

И запруженный Ай, и седой Таганай —

Это детство мое. Это юность и школа.

Это в горы и сосны оправленный край.

Город детства и стали, город стужи и зноя,

За оградой резною, за сосной вырезною —

Весь ты в зренье моем, весь ты в сердце моем,

Словно только вчера я покинул свой дом.

Мы идем сквозь огонь, позабыв о покое,

И в родительский дом я не скоро вернусь.

Как любовью своей, как отцовской рукою,

Ты прикрой меня сталью в бою, Златоуст!

И. Булатов ГЛАВНЫЙ ВОПРОС

Громыхая на стыках рельс, поезд врезался в горы. Серые, покрытые мхами скалы, казалось, сжимали крепкими объятиями и рельсы и поезд, затерявшийся между ними. Дорога петляла. Временами поезд настолько свертывался, что из первых вагонов видны были хвостовые. Затем, мягко пружиня, вагоны вновь вытягивались в прямую линию и весело катились под уклон.

После чистой и опрятной электрички, где все блестело никелем и свежей краской, вагоны, идущие по ветке, казались какими-то старинными. Свету в вагон пробивалось мало, в закопченной раме уныло дребезжало стекло. Эти контрасты огорчали и в то же время подчеркивали те изменения, которые видны повсюду. Мощные скреперы и бульдозеры возводили насыпь для второй колеи. По бокам устанавливались металлические опоры для электропроводов. Пройдет немного времени, и на ветке появится электричка, такая же комфортабельная, как и на главной трассе.

Когда ущелье осталось позади, Кедров открыл окно. Поезд, резко набирая скорость, мчался над кручей, падающей к зеркалу многоводной реки. День был солнечным, Пассажиры любовались красотами природы: пестрым убранством горных склонов и долин, замысловатыми вензелями реки, которую поезд пересек уже несколько раз.

Что-то знакомое чудилось Кедрову в очертаниях гор. Казалось, еще немного пути — и «проводник объявит: «Иман». А там он пешком, как это делал всегда, отправится на пограничную заставу…

Но нет. Далеко отсюда Уссурийский край. Новая жизнь должна начаться для Кедрова здесь, на Южном Урале. Вспомнились напутственные слова секретаря обкома: «Ты политработник, искушенный в партийной работе товарищ. Надеюсь, трудности не напугают тебя. Не скрою — район тяжелый. До полной победы Советской власти туда, в скиты и монастыри, бежали люди со всех сторон. Отрыжки старого и теперь доставляют немало хлопот. Хозяйство сложное, разностороннее. Чугун, уголь, цветные металлы, мрамор, лес. Многие отрасли промышленности новы. Мало подготовленных кадров. Одним словом — не мед…»

У соседнего окна беседовали.

— Я впервые в этих краях. И знаете, чего-то здесь не хватает, — говорила молодая девушка.

— Известно чего. Простора донского здесь нет, — отвечали ей.

— Скалы какие-то угрюмые, молчаливые. Неужели здесь и люди такие? — не умолкала девушка.