Земля родная - [31]

Отдыхаем и любуемся уральскими просторами. Под западным склоном лежит Миасская долина, а за нею — замысловатое сплетение горных хребтов. Горы, горы и горы! Веет холодком.

Совсем иной пейзаж открывается с восточной стороны. У подножия Ильмен тянется не очень широкая полоса пологих холмов, редеющего леса, плоских озер, а за ними — бескрайная зауральская степь. Над степными просторами колышется знойное марево. Там зреют хлеба.

Мы лежим на прогретых солнцем скалах и говорим о попытке организовать телевещание в Миасской долине.

Несколько лет тому назад на Уральском автозаводе образовалась группа энтузиастов-радиолюбителей — М. А. Якубов, Л. А. Вальдман, Б. Д. Тимофеев, Л. И. Афанасьев и еще несколько товарищей. Как-то расспорились: возможно ли телевещание в Миассе? Город лежит в глубокой впадине, кругом горы — как тут осуществить прием?

— Надо пробовать, — говорили одни.

— Даже пробовать мы сможем тогда, когда начнет работать Свердловский телецентр, — утверждали другие.

— Не принять! — категорически заявляли третьи. — 205 километров горной местности — не шутка. Даже на равнине не всегда это удается.

Свердловский телецентр заработал в дни Октябрьских торжеств 1955 года. Попытки принять его на дне долины не увенчались успехом. И тогда возникла идея — попытаться принять Свердловск на одной из самых высоких вершин Ильменского хребта — Ильмен-Тау.

Руководство завода ее поддержало. Были выделены средства, материалы, транспорт. 4 декабря 1955 года из заводского поселка вышел караван, возглавляемый могучим трактором ЧТЗ. Путь на вершину был нелегким, но воля людей, искусство водителей машин победили. На вершине Ильмен-Тау был раскинут радиолюбительский лагерь. Построили балаганчик для аппаратуры, поставили деревянные мачты с антеннами, установили передвижную электростанцию. Спали в мешках, обогревались у железной печурки.

Свердловск «не шел». Три дня бились Якубов, Вальдман и их товарищи, отыскивая и устраняя причины, мешавшие приему. И добились своего: передачи Свердловского телецентра были приняты. Прижавшись друг к другу, люди взволнованно смотрели на мерцавший экран телевизора. Передавали нашумевший в те дни французский кинофильм «Красное и черное». Над балаганчиком несся неугомонный восточный ветер, завывая и посвистывая в щелях.

Стало ясно, что прием Свердловска на вершине хребта — дело реальное. Было решено начать строительство ретрансляционной станции. По некоторым обстоятельствам для стройки выбрали не Ильмен-Тау, а безымянную вершину поближе к городу.

Марат Александрович задумчиво смотрит на ленту Миасской долины. Звуки не доходят сюда. Паровозы на заводских путях, электровозы на Южно-Уральской магистрали, грузовики и тракторы на шоссейных дорогах — все это, уменьшенное, крохотное, движется с каким-то непривычным безмолвием.

— Сейчас, экспериментируя, мы смотрим Свердловск почти каждый день. Но, должно быть, никогда я больше не испытаю того волнения, с каким смотрел на экран телевизора там зимой, на Ильмен-Тау.

Он кивает на раскинувшиеся до самого горизонта Уральские хребты:

— Теперь нам предстоит овладеть этими просторами. Когда удастся принять Уфимский телецентр и вступит в строй Челябинская станция, в приеме которой мы уверены, то мы сможем ретранслировать три программы…

Тяжко рокоча, на площадку вползает грузовик. Он привез бухту стального троса для дальнейшего подъема мачты. Поднять ее трудно: не хватает «точек опоры». Основание мачты находится на самой макушке горы, подъемные тросы приходится крепить под горой, за стволы сосен. Напряжение на тросах так велико, что вековые сосны выдирались из земли, словно легкие былинки.

Снизу из леса доносится стук топоров и визг пил: лесорубы прокладывают трассу для постоянной электромагистрали. Несмотря на все трудности и неполадки, в начале ноября 1956 года ретрансляционная станция начала свои передачи. Мы просмотрели одну из них на квартире энтузиаста миасского телевещания инженера-электрика Льва Александровича Вальдмана.

Квартиру нельзя назвать богато обставленной: простые кровати, простые столы и стулья. Как видно, хозяину не до обстановки: весь угол комнаты чуть ли не до самого потолка заставлен разными приборами. Не комната, а мастерская средневекового алхимика, только на более высоком техническом уровне.

То и дело звонит телефон — вызывает вершина «704».

Вот уже две недели, как Марат Александрович не спускается с вершины, не обращая внимания на беспокойство матери, очень озабоченной горным отшельничеством сына. Как он покинет дело, которому отдано столько душевных сил?

Вальдман предлагает Якубову переговорить с матерью по телефону — она тоже приглашена на просмотр. Происходит примерно такой разговор:

— Мама, это ты? Здравствуй! Как твое здоровье?

— Мое-то что! Как ты там?

— Отлично. Пожалуйста, ни о чем не беспокойся. Передай, пожалуйста, трубку Льву Александровичу — надо поговорить о деле.

На экране появляется театральный занавес с силуэтом радиобашни и надписью: «Свердловская студия телевидения».

Мы смотрим и слушаем передачу, а Вальдман и Якубов ведут по телефону «производственное совещание»: