Земля родная - [34]

— Ну, нет. Народ у нас крепкий, работящий.

— Работящий, а за людьми к нам поехали?

— Ну, это не грех. Строимся много… — солидно ответил пожилой, бородатый человек.

— Папочка, папа. А сколько лет этой скале?

— Урал — древнейшая горная цепь, сынок. Ему миллионы лет.

— Ого! А она может обрушиться?

— Нет. — Отец говорил и сам с любопытством рассматривал скалы. На отвесных уступах, каким-то чудом держась в поднебесье, гнездились березы, сосны.

— Папочка, как они держатся?

— Видишь ли, горная береза очень устойчивое дерево. Скала питает и держит березу, а та сохраняет ее от разрушения. Главное — опора.

«Да-да, опора!.. Надо находить опору. Каково-то удастся мне на новом месте?» — думал Кедров.

Детский голосок вывел его из состояния задумчивости.

— Дяденька, а почему вам скучно?

Кедров обернулся. Перед ним стояла девочка лет четырех. Пышное, цветное платьице делало ее похожей на лугового мотылька.

— Нет, я не скучаю, мотылек.

— Я не мотылек. Меня зовут Таня.

— Вот и хорошо. Иди ко мне, Танюша.

Через минуту они были друзьями. Сидя на коленях у дяди, Таня сосала конфеты. Вскоре около купе раздалось:

— Таня, Танюша, ты где? Ах, вот ты куда забралась, нескромница. — В купе зашел невысокий, кряжистый человек. Борода его, расчесанная на две половины, красиво обрамляла строгое лицо.

«Из кержаков, должно быть, — подумал Кедров. — С таким немного наговоришь».

— Танюша, иди к маме.

Когда «мотылек» упорхнул, дед достал пачку папирос, протянул Кедрову.

— Угощайтесь!

— Спасибо.

— Вы не в Горнозаводск?

— Угадали.

— На работу или так?

— Так, по одному делу… Понравится — останусь, — ответил Кедров, удивляясь словоохотливости «кержака».

— Понравится наш Горнозаводск!

— Вы так уверены в этом? — улыбнулся Кедров.

— А как же! — горячо сказал бородач и принялся убеждать, что если куда и следует ехать, так только на Урал.

— Осмелюсь сказать, уважаемый товарищ, правильно, когда Южный-то Урал сравнивают с проснувшимся богатырем. Ведь только за последние годы сколько нового появилось. Вот возьмем, к примеру, наш Горнозаводск. Две сотни лет доходит городу. Давно ли его звали просто «заводик»? А теперь заводов-то посчитай сколько? А поселки какие выросли! А люди? Ведь вовсе другие стали.

«Кержак» оказался словоохотливым, рассказывал одну историю за другой.

— Был, значит, в нашем цехе рабочий один, Шарков, по фамилии. Тихий такой человек. Его и в цехе-то не все знали. Разве что в своей смене. Да и те посмеивались: «А, это Шарков-Тихоня!» Так и звали: Тихоня. А он и стоил того. На собрание, бывало, придет, помолчит и уйдет.

Когда началась война, он, вроде, еще молчаливее стал. В армию его не взяли. А тут новые станки пришли в цех. В Америке их закупили.

Поставили Тихоню за такой станок. А на нем надпись: «Гарантия на пять лет».

— Ну, раз такая гарантия, — говорим, — работай, знай, без оглядки…

Только не вышло. Хваленая «гарантия» через полгода лопнула сначала на одном станке, а потом и на всех остальных. И все одна и та же деталь. Сколько было в запасе — израсходовали. Через правительство запросили фирму, которая изготовляла станки. Ответили: «Ничем не можем помочь. Запасные части не изготовляем. Покупайте новые станки».

А тут срочный военный заказ поступил. Закручинились наши станочники. Тихоня подошел к начальнику цеха:

— Не попробовать ли, — говорит, — самим. Может, сделаем детальку-то.

— Что ж, попробуй.

А ребята на смех: «Смотри, Шарков, не обгони Америку».

И опять, значит, задумчивым стал Шарков. Место рабочее не покидал. Домой не уходил. Строгал все что-то из дерева. Песок формовочный таскать стал. А потом объявил:

— Готова моделька, товарищ начальник. Давайте отливать.

— Что ты, Шарков. Это же не отливают, а вытачивают из особой стали. Видишь, какие они красивые.

— Так мы же не на выставку их. Пусть некрасивые, да чтобы крепко. А шейки мы вот на этом проточим.

И Шарков показал им же самим смастеренное приспособление.

— Э, куда ни шло, — согласился начальник.

На следующий день слушок: «Шарков американцев перехитрил». У его станка целая экскурсия. А он спокойно приспосабливает свою безобразную деталь.

Пристроил. Пустили станок — работает. На холостом ходу хорошо работал, а дали нагрузку — не выдержала деталь, полетела.

— Сталь не такая, — говорит Шарков.

Тут лабораторию подняли на ноги. Подобрали подходящую сталь из наших советских марок. И что вы думаете? Все станки пустили. Без «гарантий», а пустили. И вовремя срочный заказ выполнили и продукцию сверх плана стали давать.

А Шарков-то теперь на мастера учится. Люди к нему за советом идут. Нашел, значит, место свое человек…

Бородач рассказывал горячо. Его внимательно слушали и Кедров, и спутники, заинтересовавшиеся рассказом.

Стемнело.

— Папа, ты засиделся. Остановка скоро, — предупредила дочь.

«Кержак» заторопился и ушел в свое купе.

— Горнозаводск! — объявил проводник.

Через несколько минут поезд стал у маленького, еле заметного во мгле вокзала. «Вот здесь мне и работать!» — подумал Кедров, всматриваясь в огни незнакомого города.

* * *

Коммунисты Горнозаводска собрались на отчетно-выборную конференцию как раз в то время, когда на предприятиях были подведены итоги за полугодие. Итоги были утешительными. Правда, на металлургическом заводе допустили аварию, но теперь и он выправился.