Земля под копытами - [119]
А о прошлом его выложу все, что знаю. Ежели, значит, надо осветить и описать. Я сам, хоть и пенсионер, районную газету выписываю и журнал для пчеловодов. А книжек некогда читать, разве что зимой, в праздники. Знаете, какая жизнь у пенсионера? Возле жинки за тыбика — ты б пошел, ты б подал. Да десять ульев, в каждый надо заглянуть, порядок навести. И в селе меня не забывают; один приходит — сделайте рамы на веранду, другой встречает — сколотите, дед, притолоку или там дверь. Знают, что у деда и циркулярка, и верстачок, и руки еще худо-бедно гнутся.
Из писателей я уважаю Робинзона Крузо. Зимой, когда нету никакого кино по телевизору, сидим с бабкой на печи и читаем. То баба вслух прочитает, то я, — известное дело, глаза уже болят много читать. А писателя этого я за то уважаю, что он сам в хозяйстве все делал. Руки у него откуда следует росли. А теперь — портфель носить умеют, а доску построгать — бегут к такому вот деду, как я. Ну а когда мы, деды, поумираем, что с миром будет? Я и Македоновичу, было, говорю: «И чего ты за тем портфелем так убиваешься? С портфелями теперь через одного, а ремесло помеж всех суседей у одного тебя. Быть тебе в почете у людей, пока по земле ходишь, а портфель — сегодня он есть, завтра отобрали и другому отдали». Сластион набычится и молчит.
И тогда уже ничего против не скажи ему. Он меня из бригады выжил, исключительно через то, что правды слухать не хотел. С бригадиров-то я ушел, а в бригаду еще понемногу хаживал. Привык за столько лет к людям. Ежели какой день на работу не выйду, места себе не нахожу, вроде больной, вроде помирать собрался и только сверху команды жду.
Значит, что вам сказать, какую характеристику дать Македоновичу?
Когда с милиционеров сняли его, пошел Сластион в мою бригаду. Претензий к нему не было. Бригадиру что нужно? Чтоб выполнял задание — и весь сказ. Я такой был: ты к работе со всей душой, и я к тебе душевный. По работе человека ценил. И еще принцип был: пусть у меня и оплата бригадирская, и топором махать не обязан, но я с топором не расставался, — где трудно, туда и на подмогу идешь. Хлопцы меня уважали за это. Потом уж Сластион такой порядок завел: бригадир утром раздал наряд — и на мотоцикл, только его и видели. А как дело до того дошло, я коротенько расскажу, заболтался совсем, а у меня работа срочная: агроном колхоза над душой стоит, чтоб раму для парника сделал, коровы, вишь, из огорожи вырвались и раму в щепы разнесли…
Характеристику, значит, Йосипу Македоновичу я такую дам, добрую характеристику. Пока рядовым в строительной бригаде работал, кругом ему почет выходил. Портрет на доске Почетной возле конторы висел. И я всегда его в пример ставил. И председатель колхозный как только собрание, так и нахваливает его. Одно плохо: поучать хлопцев любил. Рядом работает такой же, как и он, работяга, а под руку, простите, гавкает: не так делаешь, не так ступил, не то сказал. Ну, хлопцы и смеялись над ним от души, иначе чем «товарищ начальник» не называли. А он, правда, не очень и обижался. На «начальника». Вроде б и смеется со всеми вместе, а чувствуется, что это ему приятно. Да, работал хорошо, где хотите скажу. Мало у нас теперь таких мастеров в селе. Старики что — один курослеп, у другого руки дрожат, не для тонкой работы, а которые помоложе — те больше на машинах да на тракторах.
Так вот и поживали.
Однажды послали его на республиканское совещание строителей. После того совещания ровно подменили человека: как будто тот же Сластион, что раньше был, — и не тот. У меня глаз на это острый, пчелу в лицо узнаю, какая из какого улья.
— Ну что там на совещании говорили, чему доброму научили? — спрашиваю.
— Знакомого встретил. Сельский он, наш. Возит начальника по строительной части. Так у этого начальника персональная «Волга». Черная. Целый этаж, говорят, занимает, во как живет. Дача, может, сто комнат, персональный пруд с теплой водой. Идет по театру — все расступаются. Тетка, которая одежу выдает, бежит, чуть не падает, ему первому несет. А шапка у него…
— Так что ж вам на совещании говорили?
— Трубку снимет, даст команду, что на обед желает, мигом ресторан ему освобождают, один в зале обедает, чтоб никто не мешал думать. Десять официантов из колеи лезут, наперегонки обслуживают. Из машины выходит — шофер портфель следом несет…
Так я ничего от него и не добился. А вскорости поехали мы со Сластионом на луга — загон для колхозных телят делать. Председатель на своей машине подвез, а сам дальше — в Киев поехал. Сварите, говорит, уху, а я заскочу за вами на обратном пути. Загон я один ладил, Сластион сначала рыбу на речке ловил, потом над ухой колдовал. Суетился, будто сватов к девке перезрелой ждал. Я управился, подхожу к костерку, а уха уже парует. Поллитровка с мелководья белым глазком поглядывает, охлаждается. Стали мы председателя ждать, слюнки глотаем, а его все нет. Вижу, нервничает мой Македонович. А он, чего там скрывать, любил возле начальства потереться. Не помню, что уж мы отмечали тогда, то ли итоги соревнования, то ли новые обязательства, — собрался колхозный актив в детяслях. Для рядовых работников — маленькие столики, за которыми дети едят, для начальства — стол из клуба принесли. Глядим, и Сластион с краю того стола примостился. И раз за разом к председателю обращается:
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.