Земля несбывшихся надежд - [158]

Сначала они все приходили в мою жизнь, полные надежд и сияющие от предвкушения. Они же, фактически, поймали на крючок дочку Люка Стедмена! Возможности, казалось, были бесконечными. Деньги, власть, связи… Но в итоге все они уходили возмущенными, растерянными от сознания того, что в темноте между ними и мной была ужасающая пропасть неизвестной глубины.

— Почему, — кричал один из самых незабываемых из них в горьком недоумении, стоя на краю пропасти, — когда я целую тебя, ласкаю твои груди и трахаю тебя, ты ведешь себя так, словно только что облизывала марку для конверта?

Извинение, конечно, только усугубляло ситуацию. Возможно, объяснение…

— Я не могу ничего поделать с тем, что мои глаза, которые много лет назад были наполнены отчаянием, имеют одно и то же выражение, когда я лижу марку и когда ты трахаешь меня. Дело не в тебе, — оправдывалась я. Ты достиг вершин сексуального мастерства. Дело во мне. — Я мягко пыталась утешить, спасая его мужское самолюбие. Мужское самолюбие — это большая ценность, мужская гордость. — Дело во мне, — настаивала я неуверенно, в то время как мои глаза молили о понимании. — Понимаешь, я потеряла память, когда мне было семь лет. Это было так, будто я шла по пешеходному переходу, переступая с белой полоски на абсолютно безобидного вида черную, и вдруг споткнулась и упала, исчезая в бесконечной темной дыре, сопровождаемая лишь звездами. И когда однажды я выбралась из этой дыры, то оказалась на белой кровати в белой комнате и без воспоминаний.

В этом месте мне приходилось останавливаться, потому что они смотрели на меня, будто я выдумала всю эту историю с пешеходным переходом, чтобы успокоить их. Поэтому мне никогда так и не пришлось рассказать им о незнакомце с узкими глазами и озабоченным выражением лица, который глядел на меня сверху вниз в той белой комнате. Я смотрела на него, а он на меня, и в его глазах блестело волнение. Я боялась его. У него были далекие, холодные глаза.

Он звал меня по имени и заявлял, что он мой отец, хотя ни разу даже не попытался прикоснуться ко мне или обнять. Наверное, только в голливудских фильмах были все эти безумные поцелуи и объятия отцов и дочерей. Вообще-то, я подумала о том, что мой отец не казался особенно счастливым, что мне удалось выкарабкаться из черной дыры, где я была окружена одними только звездами. Когда он ушел, у меня осталось странное впечатление, будто он почувствовал облегчение от того, что я не могла ничего вспомнить.

Иногда я думаю, что мне все-таки следовало говорить всем тем, питавшим надежды мужчинам, что мой отец никогда не прикасался ко мне. Кстати, вообще никто не дотрагивался до меня. Я росла одинокой в окружении слуг. Быть может, тогда они поняли бы, что через эту пропасть в моей постели невозможно возвести мост.

Если бы тогда, на белой кровати в белой комнате, я не посмотрела бы в зеркало и не увидела те же узкие глаза, что и на его напряженном лице, я бы не поверила, что нас с ним что-то связывает. Как мог он вдохнуть жизнь в меня, когда у него было такое холодное дыхание? Да и его глаза были такими холодными. Однако он сказал, что любит меня и скрасит мою одинокую жизнь чем только можно, всем самым лучшим. Ведь он богатый, очень богатый и важный. И могущественный.

Я оставалась в белой комнате еще несколько дней, а потом он заботливо посадил меня в большую машину и привез в очень большой дом, в котором было очень холодно. Я дрожала, и он выключил кондиционер и привел меня в странную розовую комнату, которую, я была уверена, никогда раньше не видела.

— Это твоя комната. — Черные глаза пристально смотрели на меня.

Я осмотрелась в комнате, где все выглядело и пахло новым. На одежде в шкафу все еще висели этикетки. На нижней полке шкафа весело сверкали новые дорогие туфли с яркими пряжками.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил отец заботливо. Не с надеждой, а именно заботливо. Я замотала головой. Замотала так отчаянно, что даже стало больно. У меня все еще был красный шрам на том месте, где я ударилась головой, падая в дыру на пешеходном переходе.

— Разве у меня нет мамы? — робко спросила я, поскольку боялась незнакомца.

— Нет, — ответил он грустно, как мне показалось, но я могла и ошибаться. Я была тогда еще ребенком и ничего не знала о папах, которые притворяются. Он показал мне маленькую фотографию. У женщины на фотографии были грустные глаза. Глаза, которые заставили меня чувствовать себя одинокой. — Мама умерла во время родов, — сказал он. — Бедняга умерла от кровопотери.

Значит, это была моя вина, что грустная женщина с фотографии умерла. Тогда мне захотелось, чтобы у меня были мамины глаза. Но у меня были глаза отца, холодные и рассеянные. Мне хотелось плакать, но только не в его присутствии. Когда он ушел, я позволила себе упасть на чужую новую кровать. И заплакать.

Много раз я просила отца рассказать о тех потерянных годах, но чем больше подробностей он мне описывал, тем больше я убеждалась в том, что он лгал. Была какая-то тайна, которую он от меня скрывал. Тайна столь ужасная, что он придумал для меня абсолютно новое прошлое. Теперь я хотела вернуть те потерянные годы. Их нехватка разрушила мою жизнь. Я знала, что голоса на кассетах скрывают множество тайн. Вот почему отец скрывал их от меня все эти годы.