Земля необетованная - [5]

Ему как никогда захотелось, чтобы хоть кто-нибудь позвонил ему и просто спросил:

- Как дела, Мурк?

И все. И больше не нужно было бы ничего.

Но Мурк знал, что этого не случится. Что никто не зайдет к нему, не позвонит, а на улице, как в тот раз, испуганно отшатнется.

И Мурк решился на безумную затею. Он выдернул из вида металлический стержень трубоскопа, завернул его в старую рубаху и, нажав на кнопку вида, едва слышно прошептал:

- Запись на выход.

Он знал, что сможет выбраться только к вечеру. Но именно это время его и устраивало.

6

Мысли Нука пришли в полнейшее расстройство. Он никак не мог сообразить, где он и что его окружает. Только усиливающаяся тяжесть в ногах, не привыкших к долгому стоянию, давала знать, что он все еще стоит на ленте самодвижки, что он еще едет.

Когда самодвижка доставила его до пятого сектора, он очнулся и сошел на неподвижную часть тротуара. Чего-то не хватало. Он не сразу сообразил, что забыл сумку. Коротенькими тяжелыми прыжками Нук догнал сумку и сдернул ее с ленты.

Потом он долго отдыхал, опираясь на шершавую стену дома, ощущая, как проникает в спину сырой холод.

Отдохнув, Нук осмотрелся и обмер от неожиданности. Ну конечно же, это домик Эомики. Нук сотни, нет, тысячи раз любовался им по виду. Только в таком доме могла жить несравненная Эомика - маленьком, изящном, окруженном голубыми колоннами, с фронтоном, украшенным великолепной скульптурой.

Вокруг не было ничего подозрительного. Никто не обращал на Нука внимания. Он подошел ко входу, еще раз осмотрелся. Сердце забилось с такой силой, словно хотело выскочить из груди и оказаться в домике прекрасной Эомики раньше хозяина.

Ошалело выпучив глаза и потеряв всякое соображение, Нук толкнул дверь. Волоча сумку, он вошел в сумрак небольшой прихожей. В ней совершенно неуместно пахло сыростью нежилого помещения.

- Начнем, - сказал Нук дрожащим голосом, пытаясь возбудить в себе вчерашние чувства.

- И закончим, - вдруг услыхал он насмешливый голос, и чьи-то руки выдернули у него сумку.

- Отдай! Отдай! - завопил Нук, наугад махая руками.

Но тут руку перехватили, больно заломили в кисти, и тот же голос очень спокойно предложил:

- А теперь выйдем на свежий, очень полезный воздух.

Его вытолкнули на улицу. У подъезда стоял полицейский автомобиль, из тех, которые придаются медицинской службе. На его дверце мирно соседствовали медицинская эмблема - белокрылая птица, несущая в клюве скорлупу с живой водой и эмблема полиции - меч в обрамлении дубовых листьев.

Через раскрытую дверцу на него рассеянно посматривал врач в распахнутом халате.

- Урожайный день, - сказал он тому, кто вел Нука. - Девятый эомикист.

- Пустите меня, - неожиданно тонким и жалобным голосом попросил Нук. Я же ничего не сделал.

- У меня скоро все нейролептики закончатся, - заметил врач, исчезая в салоне.

- Заходи, - рослый полицейский в выцветшей голубой рубахе толкнул Нука в спину, и тот неуклюже полез внутрь, постанывая от боли в руке.

- Я не хотел, - заскулил Нук. - Я бы никогда не решился взорвать этот замечательный дом.

- Какой дом? - переспросил вошедший следом полицейский. - Ах, вот этот. Не дом это, дружок. Бутафория одна. Чтобы вы собирались к одному месту. Так вас легче вылавливать. В этом доме одна только прихожая и есть. Таких, как ты, ревнивцев-мстителей мы вылавливаем в день до десяти человек.

- Где же, где живет прекрасная Эомика? - спросил Нук со жгучим любопытством.

- Нигде,- с усмешкой отвечал врач, подняв шприц и легким нажатием на поршень выдавливая воздух.

Заметив ошеломленное выражение на лице Нука, он пояснил:

- Нигде не живет, потому что нет ее на свете и не было. Эомика собирательный образ, синтезированный центральным компьютером на основе женского идеального образа десяти тысяч среднестандартных мужчин.

- Эомика! Эомика!'! - вдруг закричал Нук и, хрипя, стал рваться из рук полицейского.

Лицо у него побагровело, глаза выпучились. Вырваться из рук полицейского Нук не мог, и тогда он начал биться головой о стенку машины. Но стенки были покрыты мягкой обивкой.

И тут Нук почувствовал, как в руку ему впилась игла. Почти сразу же ноги его подкосились, голова упала на грудь, и странное безразличие ко всему овладело им. А потом он уснул.

Во сне Нук улыбался, и губы его шептали:

- Э-о-ми-ка...

7

Мурк напевал себе под нос и провожал насмешливым взглядом редких прохожих. Если бы кто-нибудь из них мог представить, что он сжимает в руках, что завернуто в эту старую рвань!

Ощущение опасности приятно волновало. Все чувства обострились. У Мурка не было четкого плана. Жизненные ситуации чрезвычайно разнообразны, и строгая схема глупо и безвозвратно все испортит. Главное - импровизация, красивая и четкая, как в исторических детективных фильмах.

Быстро темнело. Огромные дома, словно шторы, закрыли заходящее солнце, отгородили улицу от синего вечернего неба. Вне города еще был ранний вечер, напоенный тихим светом. На улицах города уже царила ночь, отжатая к стенам домов белесым светом ночных фонарей.

Ночь. Мурк никогда раньше не представлял, что ночь может так волновать, так много говорить чувствам. Оказывается, это не просто время суток. Это время, когда исчезает сухая рационалистичность, когда будничная деталь становится символом и волнует до головокружения, когда мельчайшее событие становится предвестником желанных встреч и необычайных приключений. Ночь - час влюбленных, поэтов и преступников.