Земля Горящих Трав - [32]

— Но ведь это говорит трава, — улыбнулась дочь полынницы.

Сеславин подумал, что, верно, она, полукровка-полевица, могла сказать от лица травы такие странные слова.

— А сова — просто небо, просто ночное небо, — продолжала Ярвенна. — Мне кажется, я ощущаю, что чувствует наш мир. Он говорит: даже если кто и погибнет, он встанет снова, потому что я всех беру к себе, у меня ничего не пропадает! Вот и трава — его часть. И небо…

Сеславин вздохнул.

— Ты, наверно, совсем не боишься смерти?

— Очень боюсь, — Ярвенна даже вздрогнула. — Вернее, боялась бы, если бы она была. Но мне как-то чудится, что ее нет… — тихо добавила она. — Я умею забывать о своем "я", сливаться сознанием с травой, ветром, землей, и уже знаю, что это не так страшно. И потом возвращаться обратно…

— Ты сама как будто и есть ветер, трава, земля, — проговорил, не сводя с нее завороженных глаз, Сеславин. — Вот и песню поешь от лица всего мира. Но для меня потерять свое "я"… — Сеславин покачал головой.

Ярвенна пересела ближе к нему и обняла, обеими руками прижав его голову к своему плечу.

— Никто и ничто не пропадает, — снова сказала она. — И твое "я" тоже. В последней строчке об этом и говорится: ты не раздал еще всех долгов, вставай, надо идти.

На следующее утро Сеславин и Ярвенна прошли сквозь арку Алтаря Путешественников и вернулись в Обитаемый мир уже в конце зимы.

Земля Горящих Трав… В газетах писали об открытии сопредельного мира. Первопроходцы работали с учеными, рассказывая им обо всем, что с ними произошло, а ближе к лету были отправлены восстанавливать силы в здравницу на побережье Хельдерики.

Там они поселились в семейном доме и там же, наконец, совершили обряд сочетания браком.

На рассвете Сеславин и Ярвенна вышли из дома и углубились в прохладный полумрак лесопарка. Между поросшими мхом и можжевельником берегами лежало небольшое озерцо.

По обычаю, новобрачные после свадьбы начинали носить особые украшения, которым обменивались друг с другом во время обряда. Ярвенна приготовила Сеславину черненый браслет, он ей — подвеску с маленьким ярко-зеленым нефритом.

Озерцо накрыл утренний туман. Сеславин уже приготовил зажатую в кулаке подвеску. Девушка протянула ему браслет. Они обменялись подарками.

По глади озерка скользили водомерки, кувшинки уже начали раскрываться.

— Ты моя, Ярвенна, а я — твой, — произнес слова обряда Сеславин.

— Ты мой, а я твоя, — отчетливо повторила Ярвенна.

Они целовались у самого края озера так долго, что серебряный браслет с черненым узором успел нагреться у Сеславина на запястье.

С того дня минуло почти три года.

Точно так же шло время и на Земле Горящих Трав. Ресс Севан — для друзей она была просто Ри — помнила, что скоро минет три года с тех пор, как на Земле впервые заговорили об иномирцах.

Она стремительно вошла в маленькую гостиную. Два щегольских кресла стояли по бокам столика. Ри села и взяла телефон. На стенах висело много графических абстрактных картин.

— Элено, это ты? — своим резковатым голосом сказала Ри в трубку. — Эл, ты можешь приехать? Я пошлю водителя… Да? Хорошо, я жду.

Ри положила трубку на столик и улыбнулась. Ее внешность во всем соответствовала одному из принятых у ивельтов эталонов: высокого роста, с длинными ногами и неширокими бедрами. Лицо у Ри было узким, четко очерченные губы, тонкий нос, большие, насыщенно синие глаза. Очень белая, матовая кожа щек подчеркивалась густыми прядями черных волос, свисавших по обеим сторонам лица. При кажущейся простоте прически это была искусная работа парикмахера и стилиста.

Ри позвонила водителю и велела ему сейчас же заехать за журналистом Элено Хартом. Водитель знал адрес сам: он уже не первый раз выполнял подобное поручение.

Отдав распоряжение, Ри встряхнула головой, повела плечами и поудобнее устроилась в кресле. Она задумалась, с удовольствием вспоминая разные события своей необычной дружбы.

Элено был другом, а не любовником Ри, как считали все вокруг. Ри объяснила ему:

— Тебе придется брать у меня кое-какие подарки и деньги, чтобы все видели, что ты мой любовник, и я тебе плачу. Это нормально. Иначе встречи человека и ивельта выглядят слишком странными.

Ри была права. В сплетнях о том, что ее потянуло к неказистому маргиналу, писаке из бульварной газетенки, не было ничего вредного для нее. Ивельты, и мужчины, и женщины, охотно позволяли себе причуды и даже посещали бордели городского дна, чтобы ощутить всю остроту порока. Бывало, светская дама вызывала на ночь элитного жиголо или увлекалась каким-нибудь музыкантом или киноактером, а то и просто юным садовником, шофером, телохранителем. Мужчины-ивельты точно так же находили себе развлечение в низшем кругу. Для людей любовная связь с ивельтом была необычайно престижной: такую мечту воспевали в дешевых книжках с цветными яркими обложками.

Мать Ри, которая выглядела моложе дочери, поскольку недавно прошла восстанавливающие процедуры, оценила: "Интересный у тебя имидж. Стиль какой-то… мегаполисный. И любовник нищий, и сама — как будто человек: погляди, на лице морщинки, — мать еще раз окинула взглядом Ри. — Но… это интересный имидж! Пожалуй, пока у тебя такой любовник, тебе лучше не омолаживаться… В этом что-то есть!".