Зеленые дьяволы - [53]

А изъ домовъ выглядывали любопытныя лица. Застыли въ оконныхъ рамахъ бюсты старухъ, покорно ожидавшихъ какихъ — либо событій на улицѣ; передъ ними, вытянувшись на подоконникахъ, дремали коты. А въ одномъ изъ верхнихъ оконъ трехэтажнаго дома виднѣлась фигура молодой женщины, склонившейся надъ рукодѣльемъ и время отъ времени посматривавшей на прикрѣпленное передъ ней зеркало. Зеркало играло роль перископа и давало возможность слѣдить за всѣмъ тѣмъ интереснымъ и выдающимся, что могло произойти на троттуарѣ, внизу.

Наконецъ, вдали, на другой сторонѣ площади, показалась фигура Сергѣя. Увидѣвъ сына, Вольскій радостно улыбнулся, затѣмъ быстро овладѣлъ собой и придалъ лицу холодное выраженіе.

— Здравствуй, папа. Сергѣй остановился возлѣ отца въ нерѣшительности. — Рато сказалъ мнѣ, что ты здѣсь.

— Какъ видишь, Рато недалекъ отъ истины. Садись. Мнѣ нужно съ тобой поговорить.

— Мнѣ тоже нужно… — Сергѣй покраснѣлъ отъ обиды: отецъ даже не захотѣлъ протянуть ему руки.

— Я очень сожалѣю, папа, о происшедшемъ. Но думаю, что въ будущемъ тебѣ не придется больше терпѣть непріятностей изъ-за меня.

— Я бы очень хотѣлъ, чтобы это осуществилось, другъ мой. Ты достаточно выросъ для того, чтобы понимать, какіе поступки доставляютъ людямъ радость, а какіе вызываютъ отвращеніе. Ты хочешь закусить? Или выпить чего нибудь?

— Нѣтъ, спасибо. Чтобы не безпокоить тебя слишкомъ долго своимъ присутствіемъ, я перейду прямо къ дѣлу. Прежде всего, разрѣши передать тебѣ пять тысячъ франковъ. Бандиты просили вручить тебѣ эту сумму за ненадобностью.

Сергѣй вынулъ изъ кармана деньги, положилъ ихъ на столъ.

— Вотъ какъ? — Вольскій усмѣхнулся. — Славные люди эти бандиты. Очевидно, у нихъ совѣсть не окончательно заглохла?

— Да, очевидно.

— Эти деньги, какъ разсказывалъ мнѣ Рато, Викторъ положилъ на твой столъ, и онѣ куда-то исчезли?

— Да. Но я случайно обнаружилъ ихъ впослѣдствіи въ карманѣ своего пиджака. Ну, а теперь мнѣ нужно сказать кое-что уже не о бандитахъ, а о своихъ собственныхъ планахъ. Послѣ всей этой исторіи, папа, я не считаю возможнымъ оставаться въ твоемъ домѣ и ухожу отъ тебя навсегда.

— Въ самомъ дѣлѣ? А куда же, дорогой мой, ты… уходишь?

Я поступлю въ качествѣ служащаго въ аптеку Лунина. Прежній ихъ помощникъ уѣзжаетъ на-дняхъ, и я займу его мѣсто. Надѣюсь, тебѣ это должно быть пріятно. Во-первыхъ, я стану независимымъ человѣкомъ, что ты очень цѣнишь; а во-вторыхъ, тебѣ не придется испытывать изъ-за меня огорченій.

— Что-жъ… Твое дѣло.

У Вольскаго отъ одной мысли, что сынъ его будетъ жить здѣсь же, около замка, и работать въ качествѣ мелкаго аптекарскаго служащаго, потемнѣло въ глазахъ.

— Всякій трудъ, мой дорогой, заслуживаетъ уваженія… Это вѣрно. Только какъ же тогда съ университетомъ? Ты такъ и не окончишь его?

— Университетъ? Это пустяки. Мало ли людей не кончаетъ университета изъ-за недостатка средствъ.

— Да, вѣрно. Но жаль. Тебѣ остался только годъ. А студентомъ ты былъ хорошимъ, нужно сказать правду.

— Ничего не подѣлаешь. У кого есть возможность, тотъ учится. У кого нѣтъ, тотъ долженъ примириться со своей участью.

— И ты это твердо рѣшилъ?

Павелъ Андреевичъ пристально посмотрѣлъ въ глаза сыну.

— Да. Твердо.

Сергѣй стойко выдержалъ взглядъ отца. Старикъ почувствовалъ, что сынъ дѣйствительно не притворяется, и въ душѣ его шевельнулось нѣчто въ родѣ удовлетворенной гордости. — Молодчина, сынокъ! — подумалъ онъ. — Совсѣмъ какъ я. Крѣпкій характеръ.

— Ну, хорошо, — слегка повеселѣвъ и смягчивъ тонъ, заговорилъ онъ. — Разъ ты рѣшилъ, противорѣчить не буду. А теперь все-таки поѣшь чего-нибудь… Ты уже завтракалъ?

— Мнѣ ѣсть не хочется. Благодарю.

— По-моему, поѣсть не мѣшаетъ. Посмотри, какое у тебя блѣдное лицо. Эй, гарсонъ!

— Папа, не безпокойся, пожалуйста. Если захочу, самъ потребую.

— Послушай… Ты съ кѣмъ такъ разговариваешь? Вольскій вспылилъ. — Прошу тебя оставить этотъ тонъ! Гарсонъ! Дайте карточку.

— Въ такомъ случаѣ… — Сергѣй всталъ. — Если мой тонъ не нравится, я могу сейчасъ же уйти.

Старикъ изумленно посмотрѣлъ на сына. Передъ нимъ стоялъ совершенно взрослый человѣкъ, съ надменнымъ выраженіемъ лица, съ холоднымъ блескомъ въ глазахъ.

— Чортъ возьми… — пробормоталъ онъ, почувствовавъ, что почва уходитъ изъ-подъ его ногъ. — Еще службы не получилъ, а уже такъ разговариваешь? Ну, хорошо. Не хочешь ѣсть, не надо. Садись и отвѣть на нѣсколько вопросовъ, которые меня интересуютъ. Ты тоже, какъ Рато, думаешь, что тебя отравили?

— Да.

Сергѣй сѣлъ.

— Какже это могло быть? Ты, вѣдь, все время находился въ подземельѣ. Къ тебѣ кто-нибудь туда приходилъ?

— Никто.

— Ну, положимъ, я знаю отъ Рато, что туда приходила Наташа. Но ты, вѣдь, Наташу не подозрѣваешь?

Сергѣй отвелъ взглядъ въ сторону.

— Нѣтъ. Наташа тутъ непричемъ.

— А кто тебѣ приносилъ ѣду? Шоринъ?

— Да. Онъ клалъ ее въ условленное мѣсто въ коробку, а я ночью бралъ. Рато предполагаетъ, что кто-то прослѣдилъ за Викторомъ и положилъ въ жестянку отравленную ѣду.

— Рато кажется знаетъ, кто это, но не хочетъ говорить. — Вольскій задумался. — Посмотримъ, на кого онъ укажетъ. Можетъ быть, въ концѣ концовъ окажется, что это былъ Роберъ. Недаромъ, тотъ со страху умеръ, когда ты пришелъ въ себя.