Зеленые дьяволы - [52]

— Такъ, такъ… Только вы ужъ слишкомъ долго говорите о Наташѣ. Что же Сергѣй? Что было съ нимъ послѣ?

— Итакъ, какъ я уже сказалъ, сына вашего перенесли въ крайнюю комнату. На ночь при немъ оставался Роберъ. И, вотъ, часовъ въ двѣнадцать разразилась сильная гроза. Сергѣй разсказываетъ, что пришелъ въ себя отъ страшнаго удара грома. Онъ приподнялся… Оглянулся кругомъ…

Рато почувствовалъ, что отцу будетъ тяжело слышать о гробѣ, и рѣшилъ о немъ не упоминать.

— И увидѣлъ передъ собой вскочившаго Робера, — продолжалъ онъ. — Лицо сторожа было искажено страхомъ. Сергѣй соскочилъ съ этой самой… кровати, хотѣлъ успокоить старика, но тотъ вскрикнулъ и рухнулъ на полъ. Сергѣй бросился къ нему, разстегнулъ рубашку, думалъ привести въ чувство, но тщетно. Роберъ былъ мертвъ. Вашъ сынъ не зналъ, что дѣлать дальше. Уйти? Но куда? Я спрашивалъ его, почему онъ не пошелъ прямо въ замокъ. Но онъ отвѣтилъ, что ему было совѣстно. Кромѣ того, онъ не зналъ, что вы уѣхали. Боялся своимъ появленіемъ испугать васъ.

— Не нужно было придумывать всей этой мерзости. Тогда не пришлось бы и пугать.

— Да. Конечно. И вотъ, Сергѣй рѣшилъ пробраться обратно въ подземелье, побыть тамъ до разсвѣта и затѣмъ уйти въ городъ. Планъ у него, какъ онъ говоритъ, былъ таковъ: написать вамъ письмо, сознаться въ неблаговидности своего поведенія и объявить, что будетъ теперь жить отдѣльно и самостоятельно зарабатывать себѣ на пропитаніе. Между тѣмъ, пока онъ сидѣлъ въ подземельѣ и ждалъ разсвѣта, Шоринъ послѣ грозы спустился къ своему другу, увидѣлъ, что это самое… кровать пуста, а старикъ мертвъ, разбудилъ Сурикова, и они сейчасъ же протелефонировали мнѣ въ гостиницу о похищеніи Сергѣя. Я понялъ, конечно, что похищенія никакого нѣтъ, что молодой человѣкъ, очевидно, пришелъ въ себя… И, не ложась спать, рѣшилъ съ разсвѣтомъ ѣхать въ замокъ. Въ четыре часа утра я заперъ комнату, спустился внизъ и у входа въ гостиницу, вдругъ, увидѣлъ вашего сына. Онъ спрашивалъ швейцара, нѣтъ ли въ отелѣ свободной комнаты.

— Такъ, такъ. Очень хорошо. Все?

— Пока все.

Вольскій вздохнулъ, горько улыбнулся.

— Прекрасно. Отлично. Благодарю васъ за милый разсказъ. Пріятное развлеченіе, все-таки, придумалъ для меня мой драгоцѣнный сынокъ. Въ качествѣ лѣтняго отдыха для старика отца ничего лучшаго изобрѣсти нельзя.

Онъ опустилъ голову. Задумался.

— Ну, и что же? Значитъ, Сергѣй сейчасъ тамъ… Въ отелѣ?

— Да.

— Вы сообщили въ замокъ о томъ, что онъ живъ?

— Нѣтъ. По нѣкоторымъ соображеніямъ, я пока держу это въ секретѣ.

— Почему же?

— Я долженъ вамъ кое-что еще сказать. Дѣло въ томъ, что вашъ сынъ совсѣмъ не думалъ кончать самоубійствомъ. Онъ никакого яда не принималъ. Очевидно, кто-то хотѣлъ его отравить.

32.

На центральной площади, недалеко отъ отеля «Босежуръ», остановился автомобиль, изъ котораго вышли Вольскій и Рато. Такъ какъ старикъ не желалъ ѣхать въ гостиницу, а предпочиталъ встрѣтиться съ сыномъ на нейтральной почвѣ, сыщикъ предложилъ ему подождать здѣсь, въ кафе, а самъ отправился въ отель сообщить Сергѣю о пріѣздѣ отца.

Оставшись одинъ, Павелъ Андреевичъ приказалъ шофферу отъѣхать въ сторону, чтобы тотъ не былъ свидѣтелемъ встрѣчи, и погрузился въ размышленія. Въ душѣ онъ уже простилъ сына. Разсказъ Рато о всѣхъ злоключеніяхъ Сергѣя, а главное — о покушеніи на его жизнь, такъ взволновалъ старика, что все накопившееся за эти дни раздраженіе исчезло. Конечно, для формы распечь сына нужно. Но главный вопросъ не въ этомъ. Главное — кто могъ дать ему яду?

Павелъ Андреевичъ вздохнулъ, чувствуя, что у него слишкомъ мало данныхъ для того, чтобы опредѣленно остановиться на комъ-нибудь въ своихъ предположеніяхъ. Но эти тревожныя мысли немедленно смѣнились радостнымъ сознаніемъ, что все скверное уже миновало, и что Сергѣй, слава Богу, внѣ опасности.

Старикъ посмотрѣлъ въ сторону отеля «Босежуръ», усмѣхнулся. — Дрянной мальчишка! Сколько безпокойства причинилъ себѣ и другимъ!

Небольшая площадь, окруженная магазинами и жилыми домами, казалась пустынной, несмотря на спадавшую жару. Посреди, подъ деревьями съ толстыми вѣковыми стволами съ низко срѣзанными верхушками, стояло нѣсколько скамеекъ, на одной изъ которыхъ спалъ какой-то старикъ, безмятежно разбросавъ руки и ноги; среди деревьевъ внизу неустанно журчала въ каменномъ бассейнѣ вода, тонкой струей выбѣгавшая изъ сѣрой плиты, напоминавшей скромный надгробный памятникъ. На узкомъ троттуарѣ главной улицы въ прохладной тѣни домовъ изрѣдка встрѣчалась какая-нибудь одинокая фигура — парикмахеръ, стоявшій у дверей своего заведенія съ заспаннымъ лицомъ, въ рабочемъ ха-лагѣ подозрительной бѣлизны; зубной врачъ, тоже въ бѣломъ, вышедшій разсѣять тоску и посмотрѣть, не идетъ ли случайно кто-нибудь изъ паціентовъ. И только изрѣдка съ тревожнымъ кряканьемъ проносился мимо автомобиль, направлявшійся въ сторону Шамони; или вдругъ пересѣкала улицу неунывающая группа туристовъ съ сѣрыми мѣшками на спинахъ, въ дымчатыхъ очкахъ, съ огромными палками, скрежетавшими желѣзными наконечниками о камень мостовой, въ тяжелыхъ башмакахъ, подбитыхъ гвоздями, производившихъ грозный шумъ, будто надвигались на мирный городъ несчетныя колонны вражеской пѣхоты.