Зеленая камера - [3]

— Извините, — тяжело выдохнул юноша.

Что за черт, думал Джереми, он ведь за всю жизнь столько не пробежал, сколько за один сегодняшний день. Незнакомец не оборачивался и продолжал неспешно идти, но обращая на запыхавшегося парня внимания.

— Подождите, пожалуйста…

— Чего тебе? — огрызнулся человек.

Взгляд Джереми поднялся с одежды на худое женское лицо в дыму, которое не выражало радости вот уже целую вечность.

— В-вы не знаете, что произошло? Где все люди?

— Неместный что ли? — Джереми прожил в этом городе всю свою жизнь и искренне полагал, что является местным. — Время сейчас такое. Все заняты. А если ты про акт терроризма, что произошел днем, то о нем я ничего не знаю. Кроме того, что он был, разумеется.

— У меня тут камера…

Незнакомка окинула Джереми безразличным взглядом, который лишь на мгновение задержался на камере, и продолжила смотреть в никуда.

— А я что теперь сделаю? Живи с этим.

— С чем?.. С камерой?

— Да с какой камерой, идиот. Это эцэллон. И он не камера. Возможно, сейчас похож. Но ей не является. Это раз. А два, об этом лучше поговорить с кем-нибудь из пауков, они всегда любят поболтать на такие темы.

— Из пауков? — Джереми решил, что ослышался.

— Да, да! Пауки, — собеседница открыто демонстрировала не только раздражение, но и свое пренебрежение. — Следуй за пауками, ты Гарри Поттера не смотрел? Господи, ну почему все эти новички всегда напарываются на меня, — последнюю фразу женщина зло и громко прошептала себе под нос.

— Смотрел… А как их найти?

— Пауков? О нет, — криво усмехнулась незнакомка с меховым воротником, — ты не сможешь найти пауков. Это пауки найдут тебя.

Эта фраза, которая очень напоминала угрозу, не на шутку напугала юношу, отчего он остановился, осмысливая происходящее. На всякий случай он принялся озираться по сторонам, вдруг пауки уже нашли его, Джереми Оукинза, а он не знает? Но никаких пауков поблизости — да и вообще никого живого — замечено не было. Даже женщины, с которой он только что разговаривал.

Не видя иного выхода, юный Оукинз прошел еще пару кварталов, прежде чем наткнулся на редких людей. Это были хмурые, спешащие домой с ненавистной работы офисные планктоны, но, о Господи, как же он был рад их видеть. Еле переборов желание обнять кого-либо из них, он направился в сторону своего дома, гадая, сможет ли он руками отстирать от крови и грязи свою толстовку, или ее придется выкидывать.

Утро Джереми не застал, так как проснулся только после обеда. Толстовку действительно пришлось выкинуть, хоть она и камера были единственными вещами, напоминавшими о произошедшем вчера. Шрама не было: парень осмотрел все, до чего смог дотянуться, при хорошем освещении, но так ничего и не нашел. Будто бы он не умирал и не возвращался обратно к жизни.

Оукинза мучало множество вопросов, и вероятное бессмертие было одним из них. Если он смог возродиться однажды, сможет ли он проделать это снова? Пробовать и проверять он откровенно говоря боялся, а потому предпочел оставить этот вопрос без ответа.

В животе заурчало, и юношу посетила незатейливая мысль, что пора бы уже и покушать. Открыв холодильник и не найдя там абсолютно ничего, он вспомнил, что вчера, возвращаясь с работы, должен был купить еды на сегодня. Но не купил. Потому что, очевидно, не возвращался с работы.

Натянув голубые джинсы, которые вот уже неделю лежали на стуле в ванной и ждали стирки, Джереми порылся в карманах, выуживая оттуда несколько смятых купюр, пересчитывая их и засовывая обратно. На еду более чем хватало. Парень подошел к двери, остановился. Кинул короткий взгляд на зеленую камеру, что лежала на заваленном бесплатными газетами деревянном ящике, игравшем роль кофейного столика.

Из дома он вышел уже с полароидом в руках. Настроение на удивление было хорошее, впервые юный мистер Оукинз никуда не спешил. По дороге ему встречались люди, не так редко, как это было вчера. В основном это были старики и дети, взрослые сейчас в большинстве своем были на работе. Из ниоткуда у него появилось желание запечатлеть этот момент, что он и сделал, щелкнув кнопкой фотоаппарата. Сработала вспышка, вверху показалась фотография. Пару мгновений спустя на ней проявилось изображение города и шествующих людей. Джереми порадовался за них и убрал фотокарточку в карман джинсов. До самого магазина он делал различные фотографии, наблюдая, как свет и движение влияет на изображение на бумаге. Ему впервые действительно нравилось жить. Потому что он впервые жил, а не существовал.

В магазине не было очереди, несмотря на то, что работала всего лишь одна касса, и это не могло не порадовать юношу. Быстро оплатив то, от чего всегда отказывался, он сбежал вниз по ступенькам на крыльце магазина, насвистывая несуществующую мелодию. Солнце продолжало светить и греть всех живых тварей своим светом, дети играли на детских площадках, а старики и старушки умиротворенно следили за ними, сидя на скамейках и обсуждая последние новости своего квартала, в котором родились и прожили всю свою жизнь. Обсуждали они и смерть бывшей одноклассницы (а ведь ей было всего семьдесят девять), и то, что Джинджер Фолл (та самая, страшненькая, из девятого класса) приезжает домой максимум на день, остальное время проводя на курортах, потому что трудилась сначала в школе, потом в университете, а потом и на работе, забыв про личную жизнь. «Правда, детей у нее нет», — заметила одна старушка. «И внуков, — поддакнула другая, — скучно же так жить». Ничто не могло утаиться от сплетен стариков. Но для Джереми они были милыми бабушками и дедушками, приглядывающими за внуками, ибо слов их он не слышал, а лица их были слишком далеко, чтобы различить запечатлевшиеся в них гримасы отчаяния и неприязни. На улице солнце продолжало светить.