Зеленая брама - [51]

Цитирую воспоминания Скалкина: «Получилось замешательство, паника, шум, крик, ругань. Это произошло близ г. Островца (Польша). Генерал Огурцов воспользо­вался беспорядочной беготней немцев, с помощью нахо­дившихся с ним узников оторвал решетку на люке, сде­ланную из колючей проволоки и закрепленную обыкновен­ными гвоздями. Товарищи помогли ему вылезть из вагона. С большой выдержкой, не спеша, он перешел железнодо­рожные пути, сел в один из вагонов стоявшего в тупике пригородного поезда и наблюдал за эшелоном, из которого только что сбежал. Немцы кричали, ругались, проклинали себя за то, что увлеклись поимкой сбежавших полицаев и упустили советского генерала».

Скалкин описывает, как эшелон разгрузили, как погнали узников 28 километров (он запомнил, считал столбы на мучительной дороге) и заперли в тюрьму «Святой крест».

А генерал Огурцов?

Скалкин, несмотря на мои возражения, утверждает: «Позднее беглецы-неудачники рассказали, что они где-то в Польше видели березу с надписью: «Здесь отдыхал рус­ский генерал Огурцов». А генерал благополучно дошел до Советского Союза и продолжал воевать с фашистами в должности командующего армией. Он одним из первых описал в брошюре об ужасах Замостья...»

Я так и не смог убедить В. П. Скалкина, что не было ни командарма, ни брошюры,— он свято верит в бессмер­тие генерала Огурцова.

Могу дать самое простое и точное объяснение истории, рассказанной выше: это легенда, а основа ее — героиче­ский образ советского генерала. Я старался доказать това­рищу из города Тольятти, что не так было дело, что не могло так быть. А он считает, что так должно было быть, что слух об Огурцове, добравшемся до сражающихся войск, командующем армией, множеству «лагерных доходяг» вер­нул искорку жизни, не дал умереть.

Имею ли я право разубеждать лейтенанта, защищав­шего ДОТы Остропольского укрепрайона до последней воз­можности, захваченного в плен 14 июля 1941 года?

Пусть Скалкин по-прежнему верит, пусть ему всегда видится его сотоварищ по неволе во главе армии, штурму­ющей Берлин!

Идут годы, отдаляются события, но не растворяются во времени подвиги и герои. След Сергея Яковлевича Огур­цова вот уже несколько лет ищет телевидение Польской Народной Республики; все новые истории о нем рассказы­вают со своих страниц варшавские и провинциальные га­зеты. (В журнале «Пшиязнь» № 37 за 1983 год опубли­кована большая статья «Время не стерло следов».)

В Польше имя Огурцова овеяно легендой. Там говорят — «он был советский генерал, но погиб как польский пар­тизан».

В пяти-шести километрах от Красноброда по Томашевскому шоссе есть место, которое называется «Генерал». Это название возникло в уже далекие послевоенные време­на, поначалу им пользовались только жители окрестных деревень, но постепенно оно вошло в обиход, и надо пола­гать, вот-вот появится и на государственных картах.

В еженедельнике «За вольность и люд» еще в 1980 году была опубликована статья под заголовком «А местность назвали Генерал».

Из материалов польского телевидения складывается такая картина: Сергей Огурцов нашел партизанский отряд, уже действовавший в лесах Замойщины под началом некоего Мишки-татарина, советского офицера, ставшего ныне ге­роем легендарным.

Встал ли Огурцов во главе отряда?

Собиравший сведения на месте журналист и киноопе­ратор Мачей Александр Яниславский так отвечает на этот вопрос:

«Похоже на то, что Мишка передал руководство отря­дом генералу, впрочем, это было совершенно естествен­ным. В отряде, однако, обращались к нему не по званию, а «товарищ начальник». Когда Огурцов поворачивался к Мишке, тот невольно вытягивался по стойке «смирно»...»

Выступая в Варшаве по телевидению, лесник Юзеф Мазурек (тогдашний солдат «батальонов хлопских», псев­доним «Ель») рассказывал:

«...Как он выглядел? Высокий, крепкого сложения, про­долговатое лицо, волосы зачесаны назад. Он был одет в бриджи, сапоги гармошкой, штатский спортивный пиджак. По сравнению с Мишкой и другими советскими партизанами он выглядел, однако, довольно болезненным. Я знал, что это последствия пребывания в лагере.

Какое впечатление произвел на меня генерал? Это был исключительно умный человек. Всегда вежливый и уравно­вешенный. Слушать его было истинное удовольствие.

И еще: как генеральское звание, так и фамилия нового командира держались в глубоком секрете».

Видимо, слухи о том, что партизанский отряд, в котором преобладали советские, возглавил генерал, все-таки просо­чились. Жандармам стало известно и место партизанского лагеря.

Как выяснилось, жандармский налет был произведен тогда, когда в лесном убежище находились лишь Огурцов и его товарищ по побегу из плена чех Танчаров.

Свидетельство Мазурека:

«Еще издали я узнал Огурцова. Он сидел под пихтой в окровавленной рубашке. Грудь была прошита автоматной очередью. Неподалеку лежал другой убитый...»

Взвесив все обстоятельства и свидетельства, польское телевидение пришло к выводу, что кто-то предал партизан. Но пока это остается тайной.

Была показана на экране (и в Варшаве, и у нас в прог­рамме «Время») могила генерала в том виде, какой ее оставил похоронивший Огурцова и Танчарова лесник Юзеф Мазурек.