Здравствуйте, я ваша «крыша», или Новый Аладдин - [35]

— Вы, я вижу, не теряете времени? Уже познакомились с моей дочерью?

Яниев поднял голову, словно его кнутом стегнули. Справа от нас стоял Тхаржевский. Его тоже приглашали на праздник, как бывшего клиента КФБ. Собственно, три не возвращенных им кредита внесли свою весомую лепту в крах КФБ, но так как кредиты были немедленно по получении поделены между ним, одной известной партией и руководством банка, особых трений у Тхаржевского с банком не возникало.

Вплоть до вчерашнего дня, когда новое руководство уведомило его, что кредиты надо возвращать. С процентами и пенями.

Полковник раскрыл рот, чтобы ответить Тхаржевскому, и закрыл его. Впервые в моей жизни Яниев не знал, что сказать. А ведь мы совершенно точно уговаривались, чем пригрозить Тхаржевскому в связи с этими кредитами…

Полковник покраснел, потом побледнел и, повернувшись, пошел к другой стене залы, где его дожидался раздраженный заминкой Адашкевич.

Вечером Яниев был грустный и вялый, как капуста в супе. Я попытался его развеселить и не нашел ничего лучшего, дурья башка, как напялить на Асмодея Дашино личико и послать его Яниеву в постель.

Асмодей спустился вниз с синяком под глазом, а Яниев звякнул мне на трубку и коротко и страшно проорал: «Еще раз так сделаешь, сука, — контракт порву».

Я очень обиделся, потому что хотел как лучше. С досады я попользовался Асмодеем сам.

На следующее утро мы завтракали с полковником на террасе, когда из караульного домика позвонили по телефону и сообщили:

— Тут к вам дамочка.

Яниев поднял глаза и подавился: по дорожке к нам шла Даша Тхаржевская.

Ничего такого в этой девочке не было: ну, тонкие ножки и синий жакетик на пуговках; но полковник сразу запал на нее, как кошка на валерьянку.

— Здравствуйте, — сказала Даша, — а я вот ехала к подружке и вспомнила, что вы рядом живете. Не возражаете, что я зашла?

— Нисколько, — пробормотал Яниев. Потом он вздрогнул, и уши его стали красные, как пионерский галстук.

— Вы, Василий Александрович, чем-то расстроены? — спросила Даша. — Я не вовремя…

Я понял, что мы сейчас крупно можем поссориться с полковником.

— Ага, он расстроен, — нахально вмешался я. — Он думает, что я грязный колдун, который по ночам привораживает маленьких девочек, заставляя их являться против воли на чужие дачи. Ведь вас послал отец, Даша, а?

Даша потупилась. Но тут уж рявкнул Яниев:

— Да?

Даша опустила головку еще ниже…

— Какой мерзавец! — сказал Яниев. — Посылать свою дочку к старому отставному спецназовцу…

— Ты вовсе не старый, — тихо сказала Даша.

Срок предъявленного Тхаржевскому ультиматума истекал на следующий день, но никаких распоряжений относительно гендиректора Яниев мне не дал. Уж не знаю, кто на него повлиял — Адашкевич или Даша, а только он отстал от Тхаржевского, и мы отбыли в Сибирь, где познакомились с одним директором НГДО и другим директором КПЗ. Директор НГДО оказался человеком понятливым и вник в суть дела настолько быстро, что на десятой минуте нашего разговора спросил у меня, не могут ли кобольды заниматься нефтеразведкой, потому что на нее в первую очередь пришлось урезать ассигнования. Воровство же свое объяснил так: «Слушай, если мне все платить, мне же сто тринадцать процентов от прибыли платить надо! А у меня средний уровень истощения нефтяных полей 85%, и износ оборудования 95%».

Насчет же кобольдов я сказал ему, что это народ до крайности гадкий и злобный, хуже налоговой инспекции, и что заставить отыскать их нефть я, возможно, смогу, но, когда я уеду, они выместят свое зло пожарами и прорывами трубопроводов. Впрочем, я пообещал директору подумать насчет талисмана, который отдаст ему в подчинение кобольдов данного региона.

— Только это очень опасно, — предупредил я, — если кто-то у вас эту игрушку стырит, начнется такое…

Директор НПЗ было уперся. Но, когда он понаблюдал, как гигантский смерч сорвал крышу с нефтехранилища, высосал из круглой цистерны 300 тонн нефти, покрутил их аккуратным кольцом в воздухе и, не пролив ни капли, слил обратно в цистерну, гонору у него поубавилось.

Особенно если учесть, что по документам в цистерне находилось не 300 тонн нефти, а 120. Через неделю правительство издало указ о формировании новой вертикально интегрированной компании; сеть московских бензоколонок у меня оставалась в наследство от Князя. Еще через недельку Яниев объявил о скором обмене акций НГДО[3] и НПЗ[4] на консолидированную акцию холдинга.

Прием по случаю этого события был устроен у меня на даче. Директор «Ячинскнефтегаза» ходил гоголем. Его не очень-то ликвидные акции в последнюю неделю шли у московских брокеров, как горячие пирожки. От правительства было два или три гостя из Минтопэнерго да Адашкевич, который, насколько я знал, и был в этой операции у Яниева главным консультантом.

Тхаржевского среди гостей не было, а вот Даша Тхаржевская была.

Оба директора увели меня в кабинет. Уж не знаю, кто им рассказал о том, как я начинал с рисованных тачек, а только Дачинок (директор нефтедобывающей компании) развернул передо мной заграничный проспект и стал требовать установку горизонтального бурения, а Северников (директор «Раднефтеоргсинтеза») развернул другой проспект и потребовал установку для каталитического крекинга.