Здравствуйте, «скорую» вызывали? - [56]

* * *

Кегельбан по-русски. Бутылка портвейна за пазухой. Удар машиной в грудь. Слава советским стеклодувам! Портвейн цел. Ребра в хлам.

Еле хрипящий пациент выдувал розовые пузыри и явно помирал. Мы продуктивно суетились около носилок и готовились затолкнуть их в карету. Мимо прошла дама, задумчиво всколыхивая грудью эпохи Возрождения. Мы всем коллективом невольно смолкли на полуслове и проводили глазами красивое туловище. Вид сзади был еще более потрясающим. Переглянувшись, обнаружили, что пациент прекратил на время помирать и тоже провожает взглядом эту жизнеутверждающую фигуру.

– Какое, однако, у девушки… эхм… воспаление легких! Не находите, коллега?

Коллега задумчиво сглотнул и с грохотом выпал из своих эротических фантазий.

– А вы, больной, не отвлекайтесь! Взялись помирать, вот и действуйте!

– А вот хрен вам! – еле слышно хрипнул настоящий мужчина.

Как такого не спасти?!

* * *

Вызвали на похороны. Опасное и неоднозначное мероприятие. Все понятно, что присутствующие в стрессе, в неадеквате и тому подобное. Скорбь пробивает все барьеры. У людей срывает давление, сердечный ритм, гормональный статус. Врач скорой может нарваться на что угодно. От инфаркта до ангионевротического отека гортани, от гипогликемической комы до кортизолового криза. Может развиться острый психоз и открыться желудочное кровотечение. Короче, «плохо с человеком на похоронах» – чертова рулетка. И еще один немаловажный момент. Если усопший отошел в мир иной по причине преклонного возраста или «обстоятельств непреодолимой силы», то это еще относительно спокойный вариант работы. А представьте заезд на похороны, где «общественное мнение» решило. что причина неожиданной смерти – «врачи-суки-убийцы-коновалы-залечили-зарезали». Представили? Скорбящие могут в одночасье превратиться в агрессивную толпу желающих отомстить «коновалам» хотя бы в лице попавшихся под руку «скоряков». Это потом, когда прокурор объяснит разницу между причиной и следствием, может быть, придет понимание своей неправоты. Но проломленной голове скоропомощника будет как-то не легче…

Мне достался некий усредненный вариант. Хоронили годовалого ребенка. Просто выключился во сне. Есть такая гнусная штука – синдром внезапной смерти у детей. Споры о причинах продолжаются до сей поры. Предугадать практически не возможно. Предпосылки разумеется есть, но кто ж в те времена о них знал и мог предупредить. Ребеночек был вообще-то нездоровенький, но не критично, а вот на тебе… Приводить в чувство пришлось отца. В квартире фоном был слышен тихий полувой-полустон. Источник был непонятен. От черных платков темнело в глазах. Двадцатипятилетний парень сидел в углу и откровенно себя убивал нежеланием жить. Нет, это не была истерика. Это был «кафар» – черная тоска – обвальный уход в глубину того темного и неизвестного, что не отпускает потом наружу. Давление низкое, но не сильно, пульс замедлен, холодные мокрые руки.

– Пошли, покурим!

Ответом был непонимающий взгляд.

– Пошли-пошли, нехер тут сидеть!

Парень был явно сбит с толку, но вот того и добивались.

– Давай на воздух! На балкон хотя бы.

Буквально волоку его за рукав. Парень еле переставляет ноги. Толкаю его на балкон, традиционно забитый разным хламом.

– Доктор, не надо мне ничего… Оставь…

– Тебе кого сейчас жальче всех? Себя? Дите? Жену? Кого?!

«Ну вот и вегетатика заработала. А то сидел белее простыни. Вот уже пятнами на скулах пошел. Прищурился…»

– Ты, браток, на меня сейчас не ярься. Я тебе зла не желаю. И жалеть не буду. Тебя ж сейчас все окружающие жалеют. Так жалеют, что утонуть в этих соплях можно. Тебя жалеют, жену жалеют. Ребенку уже все равно. Он не страдает. Он ушел. Виноватых нет. И ты не виноват, и жена не виновата. Но вот потерять ты сейчас можешь не только ребенка, но и жену. Ты ее видел сейчас? Смотри!

Сквозь балконное стекло был виден краешек маленького белого гроба и рядом сгорбленная женская фигурка в бесформенных черных тряпках. Скомканная сгоревшая бумажка. Скомканная судьбой, сожженная горем…

– Смотри! Вот кому сейчас максимальная помощь и твоя поддержка нужна. Она сейчас наедине со своим горем. Она сердцем не понимает, что произошло. Ее сейчас пополам разорвало. По-живому… Единственный, от кого она сейчас помощь почувствует и примет – это ты. Иди, спасай жену, скотина! Хочется плакать – поплачь прямо здесь и иди к ней. Не отпускай ее ни на минуту от себя! Ты – единственное сейчас ее спасение…

Уходя, померил паре старушек артериальное давление, с умным лицом накапал валерьянки. Уже в дверях поймал взгляд своего пациента. В его руках подбитой птицей трепетала женщина в черном. Он медленно кивнул мне, зажмурился и крепче прижал ее к своей груди…

– Медик-Центральный, Медик-42 на Ботаническом свободен.

– Пишите сорок второй, Дуси Ковальчук… Детская температура без угрозы.

– Сорок второй вызов принял. 15.15. Поехали.

* * *

«Сколько нужно человек, чтобы удержать для внутрипопочной инъекции шестилетнего мальца? Явно больше трех», – пришла мне в голову полезная, но запоздалая мысль. Подкрепленная высокоточным ударом острого колена в солнечное сплетение. Худосочная попка мелькала перед глазами быстрее шпинделя швейной машинки. Вся постановка сопровождалась невнятными педагогическими матами папеньки, поймавшем от наследника кастрирующий пинок в драгоценное и хранимое, и утробным воем маменьки, которую любимое чадо сумело укусить за одну из многочисленных складок на животе.