Здравствуй, папа! - [3]

— Он мой отец.

Сверху падает припозднившаяся феечка, чуть не задев Ру истрепанными крыльями. Керби отшатывается, Ру не обращает внимания. Она смотрит на Керби, хмуря красивый лобик и топыря пухлую губку. Он, конечно, очень молод. Но достаточно ли он молод, чтобы ему никто ничего не объяснил? Сезонов пятнадцать, не больше, у твердых это вроде как даже не вылеток еще, скорее — первая куколка. Много ли можно объяснить куколке?

Керби уставился на феечку — та упрямо пытается взлететь, несмотря на то, что и так отлетала чуть ли не вдвое больше нормы. Изорванные крылья не держат, феечка падает, скулит, молотит по черному глянцу покрытия маленькими кулачками. Злые слезки текут по детскому личику, промывая на чумазых щеках грязные дорожки.

— Что с ней?

Керби пытается подойти и наклониться к скулящей истеричке, но Ру быстрее, и решение ею уже принято. Вклиниться между — и ловко оттеснить, спасая глупенького.

— Не суйся к ней. Еще укусит, лечись потом…

Глаза у него вовсе не серые, а голубые. С очень красивым зелено-коричневым ободком. Это хорошо видно, когда они становятся вот такими, почти квадратными…

— П-почему?

— Ну, это же феечка! К тому же — очень злая сейчас, не налеталась. Они совсем безмозглые до первой линьки. Только летать и любят. Не переживай, ее скоро найдет кто-нибудь из опекунов, феечек опасно одних оставлять, это все знают. Пошли!

* * *

— Куда ты меня тащишь?

Спросить удалось лишь у выхода на верхний мостик, где они остановились, пережидая группу организованных туристов-иномирян в сопровождении местного гида с острыми эльфийскими ушками и глазами в пол-лица — мостик был узкий, разминуться на нем невозможно, туристы шли гуськом, посверкивали мнемиками. До этого Керби приходилось бежать за своей проводницей, спотыкаясь и почти что падая, да он бы давно и упал на бесконечных лестницах и переходах, если бы странная красотка не стискивала ладонь так, что и при желании не вырваться. А ведь пальчики такие изящные, и кисть тонкая… но удивляться тоже было некогда, как и задавать вопросы. Дыхания не хватало, сердце грозило выскочить из груди, билось чуть ли не о зубы, горло горело, тут уж не до расспрашиваний.

Красотка моргнула удивленно, пожала плечиком. Под переливчатой туникой качнулась роскошная грудь — слишком близко для сохранения внутреннего спокойствия. Керби сглотнул и поспешно перевел взгляд на ее лицо. Тоже хорошего мало. Вернее — много. Слишком…

— К винтажникам, конечно же!

Ярко-розовые пухлые губы — свихнуться можно! — раздвигаются в довольной улыбке, глаза сверкают в обрамлении пушистых ресниц.

— Твой папа, он… — легкое недовольство морщит точеный носик. — Такое сейчас не носят! Было модно давно, сезонов пятнадцать назад. А то и больше. А винтажникам — самое то, они любят!

Туристы проходят. Высокий изможденный парень в компенсаторном поясе захватывает мнемиком и Керби — словно случайно, вместе с панорамой. Керби делает вид, что не заметил. С обитателями спутников отношения и без того натянутые, лишний скандал ни к чему. Лунник последний в группе, проход на мост свободен, но белокурая красотка не спешит, перестает улыбаться, смотрит озадаченно. Наконец решается:

— Слушай, а зачем тебе?.. Твоя мама наверняка заключала контракт, иначе просто не бывает…

Керби смотрит в сторону, передергивает плечами. Улыбка выжата одним усилием воли, как слишком тугой эспандер. Зачем? Самому бы знать…

— Так… интересно, — выдавливает, наконец. — Подумал — а вдруг и ему… интересно будет?

Красотка смотрит с сомнением, тянет задумчиво:

— Ну, не знаю… может быть… но контракт точно был, ты это учти! Так что никаких претензий…

Но Керби уже удалось взять себя в руки, и улыбка выходит вполне естественной.

— Какие претензии, ну что ты?! Мне улетать скоро, вот и захотелось… подумал — а вдруг больше вообще никогда…

Красотка удовлетворенно кивает, сияя фарфоровой улыбкой. Похоже, сумбурные объяснения Керби ее полностью успокоили.

— Тогда пошли! Тут недалеко.

Под ногами слегка пружинит тонкая лента моста, перила холодят ладони. Внизу — площадь в переливах праздничных огней, далеко-далеко, шум сюда почти не доносится, даже феечки танцевали ниже. Красотка идет впереди, легко, словно танцуя. Туника чуть светится в полумраке, руки не касаются перил. Да что там перила! Она и на сам-то мост вроде как не наступает, призрачным язычком пламени скользя над его черной лентой.

Странная она.

Хотя… Кто из людей может сказать, что является странным, а что нормой для суккубини?

* * *

Ру не любила бывать в винтажной ячейке, такое обилие немодных силуэтов огорчало ее чуть ли не до слез. Она бы ни за что сюда не пришла, если бы не Керби. Очаровательный… как же называют феечек активного пола у твердых? Ах, да — мальчик! Это, конечно, не совсем верно, Керби не феечка, но и не вылеток, а как называются куколки твердых — Ру не имела ни малейшего понятия. Так что пусть будет мальчик. Очаровательный мальчик.

Она уже не помнила, зачем ему надо было к винтажникам — у блондинок память короткая. Но так приятно доставить удовольствие такому приятному… ах, да — мальчику.

Счастья добавляло и то обстоятельство, что ячейка оказалась почти пуста — никаких тебе ужасных плеч и древних линий подбородка. Только одна Эллейевин, одна из опекунш-основательниц, добровольно взявшая на себя дежурство в праздник, когда все веселятся. Так что какое-то время Ру была счастлива.