Здравствуй, Марс! - [39]

«Тут, на днях, образ Мироздания едва не поколебался. Правда, только в наиболее продвинутых умах, остальное человечество и внимания не обратило. Нормальные люди не волновались ни минуты. Нам-то не один ли, извините, стержень — разбегаются ли, например, галактики во все стороны или, наоборот, собьются в кучку через десяток-другой миллиардов наших лет. Во-первых, смысл жизни от этого не меняется. Остается равен смыслу смерти. А тот, в свою очередь, — известно, чему. Во-вторых, мы же договорились больше никогда не думать о смысле жизни и не обсуждать проекты вечного двигателя и справедливого общественного строя. Так что, если у вас есть хотя бы намек на что-то подобное, смело несите свою рукопись на помойку»!

Я, со своей стороны, сознался, что всегда был уверен в том, что литература занимается исключительно поиском смыслом жизни, и ничем другим. Попрощался и пошел домой, и только теперь понял, что неизлечимая болезнь появилась у меня именно после этой встречи. Наверняка заразили по его наводке! Правильно я называю таких людей заразами.

— А зачем, спрашивается, ты упрямился? Сказал бы, что написал обычную приключенческую повесть, от тебя бы и отстали.

— Нет, — с грустью сказал Вик. — Начальник попался качественный, умеющий распознавать подтекст. Такого не проведешь. Он, зараза, любил вчитываться.

— Интересно, — спросил Логов, — может ли человек, добровольно сделавший выбор, считаться свободным? Он, скажем, решил стать рабом по идейным соображениям или за хорошие деньги. Допустим даже, что его никто не принуждал, а только поманили. Вдруг он уверовал, что свобода — это осознанная необходимость?

— Странно, ты хочешь сказать, что люди считают себя свободными или порабощенными в зависимости от того определения свободы, которое им кажется верным?

— Конечно.

— Ну, тогда я должен сообщить тебе свое определение свободы. Для меня свобода — это возможность поступать согласно своей совести. Определение функциональное, мне кажется, что любой человек сможет составить верное и непротиворечивое представление о своем общественном положении, если будет честен и адекватно оценит свои поступки. Лучший способ узнать свободен ли ты.

— Даже если человек подчиняется не определенному хозяину, а неудачно сложившимся обстоятельствам? — спросил Логов.

— Не глупи, не путай божий дар с яичницей! — разозлился Вик. — Не существует свободы от стихийных бедствий. Свобода — это внутреннее состояние человека, которое заставляет его сделать тот или иной выбор.

— Свободный человек подчиняется своей совести?

— Да.

— Бессовестный человек не может быть свободным?

— Да.

— И ты об этом пишешь в своих текстах?

— Обязательно!

— Теперь понятно, почему тебе запретили заниматься литературой. У тебя выходит, что свободные люди — подобны ангелам небесным.

— Неудачное сравнение. Во-первых, ангелы не вкусили с дерева добра и зла, следовательно, не отличают добро от зла. Они лишены совести и свободы выбора. Во-вторых, кто тебе сказал, что свободный человек — это обязательно хорошо? Некоторым людям совесть позволяет совершать отвратительные поступки. Я бы не советовал считать свободного человека чем-то вроде сладкой конфеты.

Логов вспомнил про Вердиктова, который наверняка летел сейчас в одном из стартовавших кораблей. Вот уж чья совесть не помешает заняться политикой.

— Хорошо получилось, что мы взяли тебя с собой, Вик. Мне кажется, что на Марсе твои книги будут чрезвычайно полезны. У поселенцев появится возможность взглянуть на свои поступки с неожиданной стороны. И это очень хорошо. По крайней мере, у них будет хороший шанс остаться людьми.

— Свобода — врожденное чувство.

— Наверное, но не все об этом догадываются. Пусть, хотя бы, прочитают об этом.

32

Пришла пора отправляться в кабины для гибернации. Полет до Марса продлится три месяца, но переселенцы очнутся всего лишь за десять часов до выхода на орбиту.

Логову внезапно стало очень страшно. Он боялся, что не проснется. Марта подошла к нему и крепко обняла. Их шлемы смешно брякнули.

— Все будет замечательно, — сказала она.

— Скорее бы, — сказал Логов.

— Куда уж скорее! Закрой глаза, а откроешь их уже на марсианской орбите.

Логов послушался, а потом, словно и не прошло трех месяцев, открыл глаза и чихнул. Резкий неприятный запах раздражал носоглотку. Да, пованивало знатно. Накурили, наверное. Вот, гады! Он хотел выскочить в соседнюю комнату и обругать назойливых курителей табака, но не смог. Оказалось, что он находится в каком-то темном ящике. Только после этого он задался вопросом: «Где я, как попал в ящик»?

Этого было достаточно, чтобы вспомнить все. Память работала без перебоев. Логов нажал кнопку, дверца ящика поднялась вверх. Все правильно, он находился в кабине гибернации, сеанс искусственного сна закончился, пора было вылезать, начинались трудовые будни.

В кресле напротив сидел Вик. Он грустил. Наверное, еще не до конца пришел в себя.

— Привет, — сказал Логов.

— Привет!

— Это от тебя так воняет?

— Нет. Это результат гибернации.

— Ненавижу запахи!

— Есть приятные.

— Даже не хочу спрашивать, о чем ты! — возмутился Логов. — Даже разговоры о запахах раздражают меня.