Здравствуй, Марс! - [13]

— Я думал, что вы из Усадьбы — вырвалось у Логова против воли, — Вы такая утонченная.

— Насмешили. Ученых редко называют утонченными. Обычно мы считаемся циничными и бесчувственными. На нас люди переносят свою нелюбовь к науке.

— Только не я на вас, — получилось неграмотно, но верно передало смысл его высказывания.

Потом они танцевали. Естественно, Логов попытался отказаться, ссылаясь на отсутствие самого минимального опыта, однако Марта настояла, заявив, что опыт — дело наживное. Она была уверена, что упорные тренировки помогут ему быстро овладеть основными движениями. Главное, чтобы были слух и чувство ритма. Получилось и у Логова. Во всяком случае, Марта два раза похвалила его за достигнутые успехи.

Время летело незаметно. Логов незаметно взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что они танцуют почти час. Впервые в жизни Логов потерял ощущение времени. Он не знал, что так бывает.

— Тебе стало скучно? — спросила Марта.

— Нет, что ты!

— Хочешь поговорить о своем товарище?

— Ты узнала что-то интересное?

— Скорее шокирующее.

— Об этом я и сам догадался.

В ресторане больше делать было нечего. Они медленно пошли по бульвару, щедро освещенному разноцветными мерцающими светодиодами.

— Не знаю, с чего начать, — сказала Марта грустно.

— Начни с конца. Вика можно будет спасти?

— Теоретически это возможно.

— Что я должен сделать?

— Я пока не знаю.

Радость, охватившая Логова, угасла. Какая польза знать о возможном спасении, но не представлять при этом, как его добиться? Ему было неприятно сознавать, что Марта танцевала с ним только для того, чтобы потянуть время, не говорить ему сразу о неизлечимости болезни. Логов не мог сообразить, плохо она поступила или нет. У него не было опыта в оценке поступков других людей.

— Я неправильно начала нашу встречу, — призналась Марта. — Надо было сразу все тебе рассказать. Но мне было непонятно, как ты воспримешь мои слова. Мне стало вас жалко, а это, конечно, ошибка.

— Расскажи сейчас.

Они нашли незанятую скамейку. Марта крепко сжала его руку.

— Обещай, что не дашь воли нервам. Бессильная злоба тебе не поможет.

— Я это и сам знаю. Но через два месяца мне предстоит отправиться на Марс. Уверяю, что любые мерзости мира, который я покидаю навсегда, без права возвращения, оставят меня равнодушным. Потому что… Потому что они меня больше не касаются.

— Соберись. Если тебе удастся сохранить спокойствие, у нас появятся шансы спасти твоего друга, — сказала Марта и выпустила его руку.

Прежде чем кивнуть, Логов крепко сжал кулаки. Это должно было помочь ему воспринять любую, даже самую гнусную информацию.

— Я готов.

Тяжело вздохнув, как это сделал бы на ее месте любой человек, которому предстоит выполнить неприятную работу, Марта рассказала совершенно неправдоподобную историю. Логов мог поверить ей, а мог и не поверить. Этот выбор ему следовало сделать самостоятельно. Он поверил. Почему, спрашивается, он не должен был верить Марте?

— Ученые из Теоретического института практической социологии установили, что любой повышенный интерес к чтению крайне отрицательно сказывается на исполнении важных функций общественной составляющей сознания. Объяснили они это тем, что при чтении мозг вынужден заниматься, в общем-то, не свойственной ему работой — распознавать информацию, в составленном из значков-букв сообщении. Очевидно, что человек, видящий перед собой картинку с изображенным на нем столом, без труда понимает, что речь идет именно о столе. Другое дело, если он встречается с набором неких символов «с», «т», «о», «л». В этом случае в его мозгу должны быть выполнены определенные действия, кажущиеся простыми лишь на первый взгляд, чтобы, в конце концов, убедиться в том, что речь идет именно о столе. Для этого детей подвергают специальному обучению с целью выработки навыков чтения. Человек, умеющий читать, должен понимать, что набор символов «с», «т», «о», «л», «и», «м», «о», «н», «о», «в» не имеет отношения к столу. И это самый простой случай, у читающего человека возникает масса проблем, когда он встречается со словом, значения которого не знает, и его следует угадывать. Скажем, «росомаха». Есть картинка — понятно, что речь идет о хищном зверьке размером с собаку. Но если нет картинки, читатель волен подумать, что это грязное ругательство.

— Очевидно, что так оно и есть, — сказал Логов. — Не понимаю только, какое отношение эта история имеет к Вику?

— Подожди. Как я уже сказала, ученые установили, что навыки чтения заставляют читателей, даже когда они не осознают этого, анализировать любой набор знаков-букв. Общественные идеи, как правило, доходят до сознания людей, как своеобразные картинки, понятные каждому символы, мифологемы, не требующие дополнительного разъяснения. Более того, любая попытка анализировать их неминуемо приводит к противоположному результату, девальвации смысла. Общественные мифы не переносят сомнений, а любой анализ предполагает некое сомнение. Не удивительно, что было принято решение запретить свободное распространение информации при помощи знаков-букв, заменив его звукозаписью или видео. Это позволило отключить избыточную и вредную нагрузку на мозг потребителя информации.