Здесь так забавно… - [4]

Андрей Вознесенский

КОНТРДАНС

Скоро кончится век, как короток век,

Ты, наверное, ждешь… Или нет?

Но сегодня был снег. И к тебе не пройдешь,

Не оставив следа, — а зачем этот след?

Там сегодня прием, там сегодня приют,

Но едва ли нас ждут в тех гостях.

Вот кто-то прошел и кто-то при нем,

Но они есть они. Ты есть ты. Я есть я.

Но в этом мире случайностей нет,

И не мне сожалеть о судьбе.

Он играет им всем. Ты играешь ему.

Ну, а кто здесь сыграет тебе?

И я прошу об одном: если в доме твоем

Будут шелк и парча, и слоновая кость, —

Чтоб тогда ты забыл дом, в котором я был,

Ну, какой из меня, к черту, гость?!

Ведь я напьюсь, как свинья, я усну за столом,

В этом обществе я нелюдим.

Я никогда не умел быть первым из всех,

Но я не терплю быть вторым.

Но в этом мире случайностей нет,

И не мне сожалеть о судьбе.

Он играет им всем. Ты играешь ему.

Так позволь, я сыграю тебе…

ВТОРОЕ СТЕКЛЯННОЕ ЧУДО

Когда ты был мал, ты знал все, что знал,

И собаки не брали твой след.

Теперь ты открыт, ты отбросил свой щит,

Ты не помнишь, кто прав и кто слеп.

Ты повесил мишени на грудь —

Стоит лишь тетиву натянуть.

Ты — ходячая цель, ты уверен, что верен твой путь.

А тем, кто не спит, не нужен твой сад —

В нем ведь нет ни цветов, ни камней.

И даже твой Бог никому не помог —

Есть другие — светлей и сильней,

И поэтому ты в пустоте —

Как на старом забытом холсте:

Не в начале, не в центре и даже не в самом хвосте.

ИСКУССТВО БЫТЬ СМИРНЫМ

Я выкрашу комнату светлым. Я сделаю новые двери.

Если выпадет снег, я узнаю об этом только утром.

Хороший год для чтенья,

Хороший год, чтобы сбить со следа.

Странно, я пел так долго.

Возможно, в этом что-то было…

Возьми меня к реке, положи меня в воду,

Учи меня искусству быть смирным.

Возьми меня к реке…

Танцевали на пляже, любили в песке;

Летели выше, чем птицы, держали камни в ладонях —

Яшму и оникс, хрусталь, чтобы лучше видеть.

Чай на полночных кухнях —

Нам было нужно так много…

Возьми меня к реке, положи меня в воду,

Учи меня искусству быть смирным.

Возьми меня к реке…

Я выкрашу комнату светлым. Я сделаю новые двери.

Если ночь будет темной,

                           мы выйдем из дома чуть раньше,

Чтобы говорить негромко,

                           чтобы мерить время по звездам.

Мы пойдем, касаясь деревьев.

Странно, я пел так долго…

Возьми меня к реке, положи меня в воду,

Учи меня искусству быть смирным.

Возьми меня к реке…

ПРЕКРАСНЫЙ ДИЛЕТАНТ

Она боится огня, ты боишься стен;

Тени в углах, вино на столе.

Послушай, ты помнишь, зачем ты здесь?

Кого ты здесь ждал? Кого ты здесь ждал?

Мы знаем новый танец, но у нас нет ног.

Мы шли на новый фильм — кто-то выключил ток.

Ты встретил здесь тех, кто несчастней тебя.

Того ли ты ждал? Того ли ты ждал?

И я не знал, что это моя вина —

Я просто хотел быть любим,

Я просто хотел быть любим…

Она плачет по утрам — ты не можешь помочь,

За каждым новым днем — новая ночь,

Прекрасный дилетант на пути в гастроном —

Того ли ты ждал? Того ли ты ждал?

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ К ДЕСЯТИ

Я — инженер на сотне рублей,

И больше я не получу.

Мне двадцать пять, и я до сих пор

Не знаю, чего хочу.

И, мне кажется, нет никаких оснований

Гордиться своей судьбой,

Но, если б я мог выбирать себя,

Я снова бы стал собой.

Мне двадцать пять, и десять из них

Я пою, не зная, о чем.

И мне так сложно бояться той,

Что стоит за левым плечом.

И пускай мои слова неясны —

В этом мало моей вины.

А что до той, что стоит за плечом —

Перед нею мы все равны.

Может статься, что завтра стрелки часов

Начнут вращаться назад.

И тот, кого с плачем снимали с креста,

Окажется вновь распят.

И нежные губы станут опять

Искать своего Христа.

Но я пел, что пел. И хотя бы в том

Совесть моя чиста.

И я счастлив тем, как сложилось все,

Даже тем, что было не так,

Даже тем, что ветер в моей голове,

И в храме моем — бардак.

Я просто пытался растить свой сад

И не портить прекрасный вид,

И начальник заставы поймет меня,

И беспечный рыбак простит.

В 1980 году, когда «Аквариум» играл на рок-фестивале в Тбилиси, Миша выплясывал на сцене вместе с Борисом. Они взялись за руки и стали выделывать в общем-то безобидные «па», которые впоследствии «кое-где» были расценены как «скандальные» и «антисоветские»… Соответствующие письма были направлены в Ленинградский горком партии. В них членов группы называли «антисоветчиками», а Бориса, лидера, — «самым злостным из них». По возвращении в Ленинград Гребенщикова выгнали из комсомола, а на работе уволили с должности программиста. «Аквариуму» запретили выступать. Борис сказал: «Самое лучшее, что было со мной, это когда меня уволили с работы. Я стал свободен и отдавал музыке все свое время». Чтобы обойти закон и избежать обвинения в «паразитизме», музыканты группы нанялись разнорабочими на несколько часов в неделю. Борис стал ночным сторожем. Дюша, флейтист, продавал арбузы в ларьке. Сева, виолончелист, срезал сорняки на железнодорожных путях. Миша, с достаточным доходом, остался в геологическом институте…

«Виллидж войс», Нью-Йорк, 1989.

НА НОВОМ ПОСТУ

Осенний день, полседьмого,

Мать-земля сегодня сыра.

На ней стоят хорошие парни,

Хотя, должно быть, пьяны с утра.

Но как не пить при такой работе? —

И я храню для них водку в пальто.

И мне хотелось бы петь об этом,