Здесь так забавно… - [6]

Но я сам разжег огонь,

Который выжег меня изнутри;

Я ушел от закона, но так и не дошел до любви.

Но молись за нас, молись за нас, если ты можешь.

У нас нет надежды, но этот путь — наш.

И голоса звучат все ближе и строже.

И будь я проклят, если это — мираж.

От «Синего альбома» к «Равноденствию»

ДЕСЯТЬ СТРЕЛ

Десять стрел на десяти ветрах,

Лук, сплетенный из ветвей и трав —

Он придет издалека,

Меч дождя в его руках.

Белый волк ведет его сквозь лес,

Белый гриф следит за ним с небес.

С ним придет Единорог,

Он чудесней всех чудес.

Десять стрел на десяти ветрах,

Лук, сплетенный из ветвей и трав —

Он придет издалека,

Он чудесней всех чудес.

Он войдет на твой порог,

Меч дождя в его руках.

Боб любил всякие превращения. Однажды превратился в Единорога и пошел гулять в Летний сад. Глядь, а навстречу десять стрел летят. Он от них наутек, но одна стрела все же попала в бедро.

…Проснулся Боб в холодном поту. С тех пор всегда пел: «Девять стрел…». А иногда даже: «Восемь…» — страховался.

Приехали древние кельты в Питер своего земляка БГ послушать. Послушали, пошушукались и решили: «Наш!» И подарили ему Единорога, да не простого, а какой-то гигантской древнекельтской породы. Призадумался Боб, куда его девать (тем более, что у него один уже есть), чем кормить? Решил в Зоопарк определить, да Майк не берет — ему и женщин по горло хватает. Проклял тогда БГ всех древних кельтов с их подарком и к раннему пигмейству обратился. Там хоть все маленькое…

ГЛАЗ

Дайте мне глаз, дайте мне холст,

Дайте мне стену, в которую можно вбить гвоздь, —

Ко мне назавтра вы придете сами.

Дайте мне топ, дайте мне ход,

Дайте мне спеть этих пять нелогичных нот —

Тогда меня можно брать руками.

Как много комнат, полных людей —

Прозрачных комнат, полных людей —

Служебных комнат, полных людей —

Но, пока нет твоей любви,

Мне всегда будет хотеться чего-то еще.

Дайте мне день, дайте мне час,

Дайте мне шанс сделать что-то из нас —

Иначе все, что вам будет слышно,

Это «Что вам угодно»?

Может быть, «нет». Может быть, «да».

На нашем месте в небе должна быть звезда —

Ты чувствуешь сквозняк оттого,

Что это место свободно…

Как много комнат, полных людей —

Прозрачных комнат, полных людей —

Служебных комнат, полных людей —

Но, пока нет твоей любви,

Мне всегда будет хотеться чего-то еще.

БГ: — …вспомните время создания этой песни… 1983 год… В этой ситуации с нашей стороны было вполне логично обратиться к «властям» (разумеется, только на таком — метафизическом уровне): мы вам вреда приносить не собираемся. Я говорил как бы: да, меня можно «брать руками», только неизвестно, что из этого выйдет…

Как видите, все повернулось само собой: и руками нас не взяли, а мы остались, какими были.

БГ: — Та или иная идея может быть замечательной, плохо ее применение, которое тормозит движение вперед. При этом мы должны держать в поле зрения высокий ориентир, свою звезду.

— И бороться против окостенелых форм, которые уже не способны не только излучать, но и пропускать свет?

БГ: — Нет. Свету ничто не может преградить путь. Он — внутри человека. Только сам человек и может в себе его погасить, поддавшись, например, омертвелой традиции..

ПОЛЯРНИКИ

Боже, помилуй полярников

С их бесконечным днем,

С их портретами партии,

Которые греют их дом,

С их оранжевой краской

И планом на год вперед,

С их билетами в рай

На корабль, идущий под лед.

Боже, храни полярников,

Тех, кто остался цел,

Когда охрана вдоль берега,

Скучая, глядит в прицел.

Никто не знает, зачем они здесь,

И никто не помнит их лиц,

Но во имя их женщины варят сталь,

И дети падают ниц.

Как им дремлется, Господи,

Когда ты даришь им сны,

С их предчувствием голода

И страхом гражданской войны,

С их техническим спиртом

И вопросами к небесам,

На которые ты отвечаешь им,

Не зная об этом сам.

Так помилуй их, словно страждущих,

Чьи закрома полны,

Помилуй их, как влюбленных,

Боящихся света луны.

И когда ты помилуешь их

И воздашь за любовь и честь,

Удвой им выдачу спирта

И оставь их, как они есть.

ХОЗЯИН

Хозяин, прости, что тревожу тебя;

Это несколько странный визит.

Я видел свет в окнах твоего этажа;

Дверь открыта, вахтер уже спит.

У новых жильцов вечеринка.

Они, выпив, кричат, что ты — миф,

Но я помню день, когда я въехал сюда,

И я, действительно, рад, что ты жив.

Хозяин, я просто шел от друзей,

Я думал о чем-то своем.

Они живут в этих модных домах

И по-детски довольны жильем.

Но я вспоминаю свой прокуренный угол,

Фонарь в окне, купол с крестом.

И мне светло, как в снежную ночь,

И я смеюсь над их колдовством.

Хозяин, я веду странную жизнь,

И меня не любит завхоз.

Твои слуги, возможно, — милые люди,

Но тоже не дарят мне роз.

И я иду мимо них, как почетный гость,

Хотя мне просто сдан угол в наем.

Но, Хозяин, прости за дерзость —

Я не лишний в доме твоем.

Хозяин, да, я плачу́ не как все,

Но я плачу́ тем, что есть.

Хозяин, моя вера слаба,

Но я слышал добрую весть.

Хозяин, я — никудышний фундамент

И, наверно, плохое весло.

Но, Хозяин, когда ты захочешь пить,

Ты вспомнишь мое ремесло.

* * *

Если б каменный уголь умел говорить,

Он не стал бы вести беседы с тобой,

И карарский мрамор не стал бы смотреть тебе вслед.

Но ты занят войной,

Ты стреляешь на тысячу верст и тысячу лет,

И я ничего не отвечу, когда