Здесь начинается Африка - [73]

Внезапно возникают горы. Все выше и выше громоздятся отроги хребта — темно-зеленые дали кедров, синеющие вершины, наплывающие на них белые-комья облаков.

В горах Атласа бывает снег — вещь редкая, почти музейная в пейзаже Северной Африки. Он появляется здесь в конце декабря и держится до конца марта. Часто, но далеко не каждую зиму. Для того чтобы взглянуть на снег, а если повезет, то и покататься на лыжах, люди побережья и пустыни спешат сюда, преодолевая пространство и высоту.

Недалеко от Блиды на вершинах Атласа расположено несколько высокогорных станций. Одна из них, Шреа, возвышается над уровнем моря на 1500 метров. Там есть две канатные дороги: на высоте 45 и 135 метров, длина их 200 и 425 метров. Я была на другой станции, Тигжде, — 1700 метров над уровнем моря. Здесь отель для туристов, ресторан, также канатная дорога. Внизу, у отеля, еще бывает трудно сказать, есть ли на вершине снег. Множество разноцветных автомашин образовали рядом с отелем своеобразный кемпинг. На некоторых из них привязаны лыжи — вдруг да удастся прокатиться с крутой горы. Ведь бывают зимы, когда это действительно удается, — скользят лыжи по рыхлому снегу, прокладывая лыжню, напоминая европейцу русские, скандинавские, альпийские горы и лыжные станции.

Жужжат подъемники канатной дороги, манит высота вершины, толпятся люди, а из-под облаков подходят и, не останавливаясь, мелькают мимо кресла. Оказывается, совсем не так просто вскочить в кресло на ходу и быстро-быстро закинуть засов, ведь с каждой минутой кресло взлетает все выше, неровен час, можно и выпасть случайно.

Склоны Тигжды плывут мимо, поднимаясь вверх и вырастая перед глазами. Выше, выше, выше… Место посадки кажется теперь совсем маленьким, превращается в точку. Ведь протяженность этой дороги более 800 метров. По сторонам возникают странного вида деревья. Фантастические очертания стволов и веток, их мертвенная голубизна напоминают лес, сделанный из папье-маше для очередного фильма-сказки Александра Роу. Эти могучие и некогда прекрасные кедры были сожжены французами во время освободительной войны алжирского народа. В лесах Атласа скрывались партизаны. Не знаю, способны ли ожить эти деревья в будущем и покроются ли склоны Тигжды их зеленой листвой, но пока здесь все напоминает о недавнем прошлом, молит, предостерегает, угрожает. Конец канатной дороги еще не означает верхней точки: далее метров на 500 тянется подъемник для лыжников — снова крутятся колеса, снова скрипят канаты, снова мелькают дали.

Увы, мне не повезло-снег здесь есть, но количество его можно, собственно, точно подсчитать — сколько килограммов и сколько метров. И все равно вид его щемящей болью отзывается в сердце русского человека. Вспоминается снег подмосковных лесов, тоненькие запорошенные березы, овраги, опушки… На лыжи здесь встать негде, но зато можно… поиграть в снежки. Трудно поверить, что такого ничтожного количества снега оказывается достаточным для того, чтобы вывалять в нем по уши по крайней мере человек сорок одновременно. Кто-то уже с блаженной улыбкой топает по этому холодноватому белому покрову босиком, кто-то вынимает снежок из-за пазухи, а вот у той веселой компании пожилых французов нашлось и вовсе интересное занятие — залезать на высокое дерево и прыгать оттуда вниз на снег, слой которого, кстати, едва ли достигает нескольких сантиметров. Совсем как в известном анекдоте про сумасшедших, прыгающих с вышки в бассейн без воды…

Атласские горы — твердыня берберов. Если во многих районах давно уже слились воедино все этнографические признаки алжирского населения, то здесь сохранились свои нравы и местные обычаи, свой характер и свой диалект. И природа здесь тоже совсем не похожа на природу всего Алжира. Нигде больше нет такого густого зеленого массива. По всем отрогам Атласа растет вечнозеленый дуб, он взбирается даже на высоту 1700 метров над уровнем моря. Внизу он смешивается с алеппской сосной и с пробковым дубом, вверху уступает место гигантскому кедру или, как его называют арабы, «султану леса». Внимание к посадке лесов особенно велико сейчас, когда немало деревьев вырублено колонизаторами, выжжено пожарами войны. В Алжире часто говорят: «Посадить дерево — значит обеспечить свое будущее». А в хрониках сохранился рассказ об одном старосте, уверявшем, что ему легче увидеть мертвого человека, чем срубленное дерево.

В высокогорных лесах Атласа холодно и темно в любую погоду. Воздух, насыщенный запахом эвкалиптов, туй, кедров, прозрачен — за сотни метров виден любой ствол вверху, любая хижина внизу. И тишина, едва отойдешь в сторону от шумного отеля, наступает поразительная — едва слышится скрип канатов да где-то под ногами падают капли в невидимые ручьи…

С юга в Атласских горах существует как бы узкая прореха — это знаменитый перевал, ущелье реки Шиффа. Если изменить моему правилу и с чем-то сравнить его, то, конечно, с Дарьяльским ущельем, да и то с великой натяжкой: в отличие от Терека Шиффа мелководна и тиха. Шуршат ручьи, впадающие в нее со всех сторон. Узенькой полоской заглядывает в ущелье небо. Деревья приобретают какой-то странный зловещий вид от своего дикого стремления взобраться на отвесные скалы и удержаться на них.