Здесь начинается Африка - [72]

Очень печально, что в огромном театре Тимгада из-за естественных погрешностей акустики пропадали некоторые детали импровизационного мышления актеров. Тем не менее интерес и внимание к этому эксперименту были настолько велики, что весь Тимгад на время спектакля погружался в сказочную, неестественную тишину. Все страны Магриба считают аль-Междуба своим национальным героем, влияние его на их культуру распространяется до сих пор.

Затем на сцену театра своих далеких предков поднялись итальянцы, представившие искусство южной провинции Калабрии. Их национальные танцы и песни оказались очень близки кабильским и оресским зрителям, а тематика — радости мирной жизни, любовь к родине, преклонение, перед красотами природы — снискала большой и шумный успех.

День выступления в театре под открытым небом французской труппы Жана-Луи Барро был несколько омрачен капризами алжирской весны, не предусмотренными предсказаниями местных метеорологов. Если первые дни тучи, набегавшие на солнце, не только не портили погоду, но и спасали зрителей от палящего зноя (большинство спектаклей шло днем), то во время «Амфитриона» Мольера в постановке Барро разразился один из тех ливней, которыми славится алжирская земля. Такой ливень наполняет русла пересохших рек, сметает скалы на своем пути, перерезает горы, но против театрального ажиотажа зрителей в Тимгаде он оказался бессилен. Спектакль не прекратился.

Эллинский миф об Амфитрионе, посредством которого великий французский комедиограф разоблачал аристократические нравы придворного мира, идет в театре Жана-Луи Барро уже более двадцати лет (музыка Франсиса Пуленка). Несмотря на то что действие комедии отнесено к далекому прошлому и носит пародийно-аллегорический характер, спектакль воспринимается как острая сатира на современное буржуазное общество. Разоблачительный характер спектакля особенно ярко донесен Габриелем Гаттаном в роли Меркурия. Его свободолюбивые высказывания и намеки неоднократно вызывали аплодисменты всего многотысячного зрительного зала.

Естественный ландшафт Тимгада, окружающий театр со всех сторон, являл собою такую театральную декорацию, о которой едва ли мог мечтать самый талантливый художник. Казалось, Амфитрион и Меркурий, Юпитер и Ночь только что вышли из-за этих привычных для них колонн и храмов. Актеры театра (среди них Жан Дезэли, Жан-Франсуа Кальв, Симон Валер, Элеонора Хирт), как всегда, продемонстрировали то художественное мастерство, которое давно знакомо и советскому зрителю.

И в заключение фестиваля — последняя премьера Алжирского Национального театра — «Кавказский Меловой круг» Бертольта Брехта в постановке Хадж Омара. Значение этого спектакля несомненно велико, хотя в тот момент он еще и требовал серьезной доработки в более привычных, стационарных условиях.

Внимание зрителей на фестивале не могло быть сосредоточено только на сценических представлениях. Уж очень много было вокруг соблазнов, суливших неисчерпаемое богатство впечатлений. Да, программа фестиваля, включавшая танцы, песни и драматические спектакли, была достаточно разнообразной. Но в то же время в Батне демонстрировались алжирские кинофильмы, в музее Тимгада были выставлены произведения крупнейших художников страны, большой интерес представляла специальная фотоэкспозиция «Античные памятники Алжира». И все это было погружено в немеркнущее величие древнеримской архитектуры, в которой так и хотелось затеряться до самой зари, чтобы ближе ощутить дыхание бесконечно далекого прошлого, проникнуться ее легендарными образами, «потрогать рукой» историю, как недавно трогала я географические очертания Африканского континента. А затем, вернувшись в сегодняшний день, еще и еще осознать значение и смысл происходящего. Ведь средиземноморские фестивали проходят под девизом «Искусство творится народом для народа!» Их успех — залог мирного единения средиземноморских стран, развития прогрессивного национального искусства.

СПУСКАЯСЬ СО СНЕЖНЫХ ВЕРШИН МАГРИБА…

Величественная гряда Телльского Атласа отделяет прибрежную часть от песков пустыни. Согласно мифу, Атлас — это гигант, держащий небесный свод на своих могучих плечах. А его прибежищем служат здесь африканские горы от самых «Геркулесовых столпов», то есть Гибралтарского пролива. Поэтому и первые племена, заселившие Африку, назывались атлантами[24], легендарный материк, существовавший к югу (к западу? к северу?) от Атласа, — Атлантидой, а океан, расположенный на западе, — Атлантическим.

У самого Атласа приютился маленький уютный городок Блида, основанный в XIV веке неким Сиди Ахмедом аль-Кебиром при содействии арабов из Андалусии. До прихода французов он служил местом отдыха богатых алжирцев и, видимо, имел оригинальную мавританскую архитектуру. После землетрясения 1825 года и длительных боев с французами в 30-е годы от города остались одни развалины. Впоследствии он был выстроен почти заново и поэтому сейчас имеет достаточно современный вид. Столетние оливковые деревья и величественные кедры обильно наполняют город зеленью, а цитрусовые деревья растут в нем прямо на улицах — аллеями и бульварами. Здесь еще ничто не говорит о том, что совсем недалеко отсюда, за Атласом, пустыня. Местные жители гордятся сохранившимися достопримечательностями — усыпальницей Сиди Якуб-Шерифа и мечетью Джамаа ат-Терк. А европейцы невольно вспоминают, какой впервые увидел Блиду злосчастный тарасконец Тартарен, отправлявшийся в долину реки Шелифф охотиться на давно не существующих в Алжире львов: «Сквозь запотевшее стекло Тартарен увидел площадь перед красивым зданием супрефектуры, площадь правильной формы, окруженную аркадами и обсаженную апельсиновыми деревьями. Посреди нее маленькие, похожие на оловянных, солдатики проделывали в розовом утреннем тумане свои упражнения. Открывались ставни кафе. В углу виднелся овощной рынок…»