Здесь, на краю земли - [5]
— Люди, правда, несколько подзабыли свое предназначение. Способностью строить обладают теперь всего несколько человек на свете… Вернее, способностью видеть. Чувствовать. Нет, люди, конечно, стараются в меру сил: почти на каждом замковом месте стоит какая-нибудь постройка. Неправильная, разумеется.
Он склонился над своим чертежом, и в его руке появился уголек.
— Например, — сказал он и начертил что-то угловатое, косо налезающее на белые линии. — Так выглядит ваша крепость, упустившая шанс стать великолепным неприступным замком. Строили ее, скорее всего, в эпоху Великих Завоеваний и страшно торопились, к сожалению. Мне кажется, будь у зодчего время подумать, он создал бы нечто более соответствующее оригиналу. Они пересекаются, видите, здесь и здесь. Кстати, одна из стен проходит прямо сквозь эту камеру. Вон, я очертил ее. Можете встать туда — не исключено, что почувствуете что-нибудь и наконец поверите мне. У вас вид человека, который может…
Я был уже у черты. Надо сказать, переступил я ее с некоторой опаской. Но ничего особенного не произошло.
— Черт тебя задери, сволочь хлипкая, — сказал я, вскипая, и вдруг услышал далекий подземный гул и ощутил под ногами огромную глубину, прямо-таки бездну.
Там, далеко внизу, что-то ворочалось и глухо грохотало. Что-то темное и очень опасное. Оно приближалось и росло, грохот становился все сильнее, и вдруг меня ударило и подбросило. Я захлебнулся воздухом. Невидимый поток с ревом рвался из земли прямо сквозь меня. Я закричал и кинулся за черту, но это снова была битва, и меня несло волной отступающей конницы, и вопили кругом, что Рыжий ударил с фланга, и что нам конец, а я все пытался повернуть коня, еще не веря, что не смогу никого остановить. «Назад, назад, негодяи!» — хрипел я, рубя своих и чужих, но меня все дальше относило от места, где под ненавистным знаменем сверкали на солнце княжеские доспехи. И внезапно, почти невидимый со стороны солнца, взлетел надо мной чей-то меч и глаза застлало густым и багровым.
Потом была холодная ладонь мастера у меня на лбу и его тихий голос, повторявший, что все прошло и все хорошо. Я отбросил его руку и сел.
— Что это было? — сипло спросил я.
— Стена, — просто ответил он и, как бы извиняясь, добавил: — Честно говоря, не думал, что на вас это так подействует.
— Надо было думать. Плохо тебя учил твой… этот…
— Гэдан? Он сказал, что я родился мастером, и учить меня не надо. Так бывает. Я просто ходил с ним какое-то время, потом он меня отпустил от себя. Это мой первый замок, но я думаю, что справлюсь. Черный Храм тоже был первым у мастера Гэдана.
Я сидел на полу, голова гудела, как с похмелья, а он говорил еще что-то, и лицо его опять сияло. Время от времени все расплывалось у меня перед глазами и я погружался в неприятную тишину.
— … так что выбирайте. Или у вас будет абсолютная твердыня, где каждая деталь расположена в единственно возможной точке пространства, или вы выполните свою давешнюю угрозу и убьете меня. Вы ведь принимаете меня за шпиона, если не ошибаюсь?
Я поднялся и, пошатываясь, утвердился на ногах. Не сомневаясь в моем выборе, он простер худую руку над чертежом.
— Взгляните. Западная башня вашей крепости поставлена верно. Полагаю, это было внезапное и, к сожалению, мимолетное озарение неизвестного зодчего. Ее мы переделывать не будем, разве что какие-нибудь мелочи… Все остальное никуда не годится. Убрать это будет легко, вы, наверное, заметили: крепость сама рушится… Замковое место всегда избавляется от неправильных построек, в ход идут даже землетрясения, пожары и войны. Но чаще происходит так, как у вас — быстрое неостановимое разрушение… Вот здесь будет внутренний двор… Центральная башня… Стена двойная… Ворота.
И вдруг я поймал себя на том, что слушаю, весь подобравшись, охваченный внезапной бешеной надеждой. Словно говорил со мною ангел, посланный мне в награду за долготерпение. Я поймал себя на том, что верю в несокрушимую твердыню, которую он мне построит, в свое будущее могущество и в свою неотвратимую месть. И снизошло на меня неслыханное спокойствие, словно уже встала смертоносная стена, и были по одну ее сторону я и мастер со светлым ликом, а по другую — король, братья, Рыжий, равнина, и все они разом наступали на нас и не было им уже спасения.
Наступила тишина.
— Вы все еще считаете меня шпионом? — усмешливо спросил он.
— Нет, — отозвался я каким-то не своим, придушенным голосом. Сказал, и тут же пожалел. Что-то недостойное было в этом жалком «нет», что-то безмерно унизительное. И я продолжил сурово: — Шпионом я тебя уже не считаю. Ты предлагаешь мне разрушить Даугтер, а это, конечно, не шпионаж. Это, малыш, по-другому называется. К тому же, все, происшедшее здесь, говорит за то, что ты колдун. А по закону…
— Колдун? Я? — изумился он, прижимая ладонь к груди.
— …А по закону каждый, изобличенный в колдовстве, должен быть немедленно уничтожен. И только огонь избавит мир от скверны. Только огонь!
Это неожиданно подействовало. Вид у мастера сделался недоумевающий и горестный. Увереннность его таяла на глазах.
— О… — выдохнул он. — Да нет же, вы опять все неправильно поняли. — Главное, чтобы понял ты, — входя во вкус, жестко произнес я. — Тебя сожгут во дворе прямо сейчас.
Великое Заклятье, поразившее древнюю страну, напрямую связано с жизнью молодой современной женщины и ее загадочного друга. Оказывается, поступки каждого человека отзываются эхом во множестве миров, о существовании которых он и не подозревает. Книга рассказывает о чудесном и обыденном, королевских войнах и кухонных спорах, о любви и предательстве…
Окна на постоялом дворе близ Флангера были открыты настежь и источали тусклый свет. Внутри стоял чад, в душной желтой мгле шло веселье — некий странник угощал ужином и вином всех без разбору — проезжих горожан, купцов, бродячих ремесленников и нищенствующих монахов. Все давно были пьяны, вопили кто во что горазд, кто-то пытался плясать, кто-то, по-братски обнимая соседа, рассказывал о скорбной жизни своей. Виновник нежданного праздника — хрупкий, улыбчивый молодой человек в новом, очень добротном дорожном одеянии — сидел у окна, поглаживал пламя свечи, попуская его между пальцами, и с интересом следил за происходящим…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Далекое будущее, бескрайний мир. Главный герой осознает себя в бесконечном цикле перерождений, полностью лишенным памяти. Он воплощается в тщедушном теле с единственной целью: вернуть воспоминания и найти собственное место в жизни. Правда, для этого придется как следует разобраться в окружающей чехарде и дорасти до нужного «ранга». Хорошо, что на помощь иногда приходят внезапно просыпающиеся латентные сверхспособности… Кто-то считает парня балластом; иные, напротив — билетом наверх. Многие хотят подружиться с его «альтер эго»; другие ценят новую личность наравне с утерянной.
Это Первый мир. Здесь история не останавливается на том моменте, когда ты попадаешь в иное малознакомое измерение и идёшь, извините, в Школу… Нет, нет, нет. Это только начало! Не успел ты даже года продержаться в стенах этого прекрасного заведения, а тебя уже прокляли. Кто посмел? Да так, ничего особенного. Ну правда, просто какой-то там сильнейший некромант, что только что проснулся после многолетнего сна и, судя по всему, очень недоволен этим.
Приключения продолжаются, Тесса, Кальдер и Эш отправляются искать способ исцелить маму Тессы. Лорд-чародей Квешир из Блэкгрова, выслушав их, берет Кальдера в заложники и требует, чтобы Тесса и Эш принесли ему Грейвенвуд, волшебную деревянную табличку, хранящуюся у правящей семьи Фейрлейс, которую теперь возглавляют дядя Тессы, Мейс Элдред, и его жена, Оделия Кэтвик. Но наши герои не знают, как украдут ее. Никто еще не смог это сделать, хотя многие желают силы Грейвенвуд, которая может сделать своего владельца непобедимой.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.