Заживо погребенный - [23]
Жизнь в Патни представилась Прайаму Фарлу чем-то, приближающимся к Утопии. На него дохнуло романтикой — романтикой здравого смысла, простоты и доброты. Он начал понимать, что собственное существование его до этого дня все сплошь было несчастным, тщетным стремленьем к невозможному. Искусство? Но что такое искусство? К чему оно ведет? Ему вдруг плевать с высокой горы стало на искусство, вдруг опротивели все формы деятельности, к которым он привык, которые ошибкой принимал за жизнь.
С домиком, спокойным, прочным, всегда одним и тем же, не сравнятся никакие самые прекрасные отели всей Европы.
— Вы ж тут долго не пробудете? — спросила миссис Чаллис.
— Ах нет, — отозвался он. — Что-то надо решать.
— На другое место поступите? — осведомилась миссис Чаллис.
— На другое место?
— Ну? — ее улыбка была в высшей степени ободряющая, убедительная.
— Как-то сам не знаю, — проговорил он робко.
— Кое-что небось скопили, — она все так же улыбалась. — А может и не скопили. Это ж дело случая. Я всегда говорю. Это же как взяться. С чего начать. Я никогда не осуждаю, если у кого нет сбережений. А уж мужчины!.. — кажется, она хотела подчеркнуть, что мужчин в первую очередь надо извинить, если у них нет сбережений.
Женщина широких взглядов; это ясно. Понимающая — многое, человеческую природу особенно. Не из тех созданий, которые встречаются порой мужчине, созданий, которые вечно начеку, всегда готовы на вас напасть, совершенно неспособны снизойти к вашим слабостям — мягких, улыбчивых созданий с тонкими губами, слегка поредевшими на лбу волосами и с этим их: «ах, вы мне только не рассказывайте». У миссис Элис Чаллис рот был широкий, как ее понятия, и пухлая нижняя губа. Она из тех женщин, которые, так сказать, бегут тебе навстречу, едва ты только еще начал пересекать опасную дорогу между противоположными полами. Она все понимает, потому что хочет понять. А если чего и не поймет, себя обманет, решив, что поняла, а это, в сущности, одно и то же.
Она — живое доказательство тому, что для ее пола социальные различья не важны. В ее случае вообще ничто неважно, кроме различия, куда глубже всех социальных различий — исторического различия между Адамом и Евой.
Она была, как бальзам для Прайама Фарла. Таким же бальзамом была б она, наверно, и для царя Давида, для Урии Хеттеянина[11], для Сократа, Руссо, лорда Байрона, Гейне и Чарли Писа. Все они, конечно, с радостью прибегли бы к ее утешению. Но она леди? Леди? Подумаешь! Она женщина.
Весь ее состав притягивал Прайама Фарла, как наэлектризованный магнит. Свободно нежиться в лучах ее сочувствия — да это была бы высшая награда после всех печалей! Как хорошая гостиница после мыканья по большим дорогам, как оазис после песчаных бурь, как прохлада после зноя, перевязка после нагноения раны, сон после бессонницы, покой после нещадной пытки. Одним словом, ему захотелось все ей рассказать, ибо она не потребует трудных разъяснений. Она сама дала ему повод, помянув про сбережения. В ответ на ее предположение «кое-что небось скопили», можно небрежно бросить:
— Да, сто сорок тысяч фунтов.
И уж потом, — постепенно, постепенно, — он ей полностью откроет, в какую переделку он попал. В пять минут он ей доверит главное, и она поймет, а уж потом он ей расскажет, как мучился, какое униженье претерпел за полчаса в аббатстве, и она изольет на саднящую его рану свое чудодейственное миро. И тотчас рана затянется, и вдвоем они решат, что же ему теперь делать.
Да, она его прибежище, щедрое возмещение судьбы в потере Генри Лика, (прах которого покоится теперь в Национальной Валгалле).
Но надо как-то так начать, чтоб постепенно, постепенно от одного перейти к другому. Но, пожалуй, как-то даже грубо получится, если взять и брякнуть:
— Да, сто сорок тясяч фунтов.
Сумма до нелепости громадная (хоть точная).
Но вся штука в том, что если сумма не поразит ее своей громадностью, то никак и не удастся перейти к постепенным, постепенным объяснениям.
Нет, надо изобрести иной какой-нибудь подход. Например:
— А знаете, произошла ошибка с так называемой смертью Прайама Фарла.
— Ошибка! — она воскликнет, вся внимание.
Тогда он скажет:
— Да, на самом деле Прайам Фарл не умер. Это его слуга умер.
И она выпалит:
— Но ведь это вы его слуга!
А он только головой покачает, и тогда она вскричит:
— Так кто же вы такой?
И он скажет — тихо и спокойно:
— Я Прайам Фарл. Сейчас я вам точно расскажу, как все это произошло.
Вот таким бы образом сложился разговор. Таким образом он бы сложился, стоило его начать. Но, как и в дверях у епископа, как во дворе у епископа, он ничего не мог начать. Он был не в силах вслух произнести необходимые слова. Произнесенные вслух, слова эти звучали бы смешно, неискренне, безумно, и даже от миссис Чаллис глупо было ожидать, что она их поймет, а тем более им поверит.
«Знаете, произошла ошибка с так называемой смертью Прайама Фарла».
«Да, сто сорок тысяч фунтов».
Нет, невозможно из себя выдавить ни той, ни другой фразы. Бывает правда, столь странная, что стесняешься, чувствуешь себя виноватым, прежде, чем начнешь о ней рассказывать; о ней рассказываешь, извиняясь; краснея; заикаясь; по твоему виду ясно, что ты и не надеешься, что тебе поверят; ты выглядишь идиотом; ты чувствуешь себя идиотом; ты навлекаешь на себя беду.
Роман известного английского писателя Арнольда Беннета (1867–1931) «Повесть о старых женщинах» описывает жизнь сестер Бейнс и окружающих их людей. Однако более всего писателя интересует связь их судеб с социальными сдвигами в развитии общества.
На заре своей карьеры литератора Арнольд Беннет пять лет прослужил клерком в лондонской адвокатской конторе, и в этот период на личном опыте узнал однообразный бесплодный быт «белых воротничков». Этим своим товарищам по несчастью он посвятил изданную в 1907 году маленькую книжку, где показывает возможности внести в свою жизнь смысл и радость напряжения душевных сил. Эта книга не устарела и сегодня. В каком-то смысле ее (как и ряд других книг того же автора) можно назвать предтечей несметной современной макулатуры на тему «тайм-менеджмента» и «личностного роста», однако же Беннет не в пример интеллигентнее и тоньше.
Герои романов «Восемь ударов стенных часов» М. Леблана и «Дань городов» А. Беннета похожи друг на друга и напоминают современных суперменов: молодые, красивые, везучие и непременные главные действующие лица загадочных историй, будь то тайна украденной сердоликовой застежки или браслета, пропавшего на мосту; поиски убийцы женщин, чьи имена начинаются с буквы «Г» или разгадка ограбления в престижном отеле.Каскад невероятных приключений – для читателей, увлеченных авантюрными, детективными сюжетами.
«Великий Вавилон» — захватывающий детектив, написанный выдающимся английским мастером слова Арнольдом Беннетом, который заслужил репутацию тонкого психолога.Лучшая гостиница Лондона, «Великий Вавилон», где часто останавливаются члены королевских и других знатных семей Европы, переходит в руки нового владельца. Теодор Раксоль, американский миллионер, решает приобрести отель из чистой прихоти. Прежний владелец «Вавилона» предупреждает американца, что он еще раскается в своем решении. Тот относится к предостережению с насмешкой — ровно до тех пор, пока в отеле не начинают происходить самые невероятные события.
В сборник вошли романы английской писательницы Рут Рэнделл «Волк на заклание» и американского писателя, драматурга Арнольда Беннета «Отель „Гранд Вавилон“».Оба романа, написанные в жанре классического детектива, являются высокохудожественными произведениями. Захватывающие и увлекательные сюжеты заинтересуют самого взыскательного читателя.
(англ. Enoch Arnold Bennett) — известный английский писатель начала ХХ века.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Джордж Гроссмит (1847–1912) — яркий комический актер, автор и исполнитель весьма популярных в свое время скетчей и песен, автор либретто многих оперетт. Его младший брат, Уидон Гроссмит (1854–1919) — талантливый карикатурист, драматург и тоже одаренный актер. Творческая судьба братьев была вполне счастливой. Но поистине всемирной славой они обязаны своему «Дневнику незначительного лица», вышедшему в 1892 году и снабженному остроумными иллюстрациями мистера Уидона Гроссмита. «Дневник» давным-давно занял прочное место в списках мировой классики, не говоря уже о лучших образцах английской юмористической прозы.