Дневник незначительного лица
Джордж Гроссмит / Уидон Гроссмит
Джордж Гроссмит (1847–1912) — яркий комический актер, автор и исполнитель весьма популярных в свое время скетчей и песен, автор либретто многих оперетт. Его младший брат, Уидон Гроссмит (1854–1919) — талантливый карикатурист, драматург и тоже одаренный актер. Творческая судьба братьев была вполне счастливой. Но поистине всемирной славой они обязаны своему «Дневнику незначительного лица», вышедшему в 1892 году и снабженному остроумными иллюстрациями мистера Уидона Гроссмита. «Дневник» давным-давно занял прочное место в списках мировой классики, не говоря уже о лучших образцах английской юмористической прозы. По мнению ряда критиков, эта книга стала предшественницей столь любимых у нас книг Джерома К. Джерома и П. Г. Вудхауса. Теперь, благодаря замечательной переводчице Елене Суриц, и русские читатели получили возможность познакомиться с ее обаятельными персонажами.
| Жанры: | Юмористическая проза, Классическая проза |
| Серия: | Самое смешное |
| Всего страниц: | 44 |
| ISBN: | 978-5-93381-252-4 |
| Год издания: | 2007 |
| Формат: | Полный |
Дневник незначительного лица читать онлайн бесплатно
Дневник незначительного лица
Почему бы не взять да и не тиснуть свой дневник в печати? Часто видел я воспоминания людей, о каких прежде и не слыхивал, и не знаю, почему — лишь на том основании, что я неважное лицо — почему дневник мой не может собой представлять интереса. Единственное, о чем жалею, — зачем не завел его еще в пору юности.
Чарлз Путер, «Лавры», Бриксфилд Террас, Холлоуэй
Глава I
Мы обосновываемся в нашем новом доме, и мною принято решение вести дневник. Нам слегка докучают торговцы, а также скребок. Викарий нас посещает и оказывает мне большую честь.
Мы с дорогой моей женушкой Кэрри вот уж неделю обитаем в нашем новом доме «Лавры», что на Брикфилд Террас, Холлоуэй — это чудесная резиденция в шесть комнат, не считая полуподвала, с гостиной для завтраков. Перед домом у нас эдакий садик; оттуда лестница в десять ступенек ведет прямиком к парадной двери, которая, кстати сказать, у нас заперта обыкновенно на цепочку. Тамм, Туттерс и другие наши короткие знакомые заходят к нам обыкновенно через боковую дверь, дабы не тревожить служанку необходимостью отпирать парадное, кстати же и отвлекаясь от работы. Позади дома у нас тоже чудесный садик, он спускается до самой железной дороги. Мы было устрашились шума поездов, но домовладелец нас удостоверил, что скоро мы его и замечать не будем, и даже на два фунта сбавил ренту. И в самом деле, он оказался прав; помимо грохота забора в тылу дома, мы не терпим никакого неудобства.
После моей работы в Сити я люблю быть дома. И что за польза в доме, если никогда там не бывать? Есть мнение: «Мой дом — моя крепость» — и я полностью его разделяю. По вечерам я всегда дома. Наш старый друг Тамм часто заглядывает к нам на огонек без всяких церемоний; то же и Туттерс — он живет напротив. Мы с моей женушкой Каролайн всегда им рады, когда они к нам заглядывают. Однако мы с Кэрри очень умеем проводить вечера и вдвоем, без знакомых. Дома всегда найдется дело: там гвоздь прибить, тут подправить жалюзи, там форточку приладить, тут ковер расправить — и все это могу я делать, не выпуская из зубов моей трубки; тогда как Кэрри не считает для себя зазорным пришить пуговку к рубашке, залатать наволочку или сыграть «Гавот Сильвии» на нашем новеньком фортепьяно (рассрочка на три года), изготовленном У. Билксоном (малюсенькими буковками) для Колларда и Колларда (большущими буквищами). И еще наш мальчик Уилли успешно служит в банке Олдема, и в этом наша отрада. Хотелось бы только видеть его почаще. Однако перехожу к дневнику.
Лавры
3 АПРЕЛЯ.
Торговцы набиваются со своим товаром, и я заверил Фармерсона, скобянщика, что не забуду о нем в случае, если мне понадобятся гвозди или инструменты. Да, кстати, в двери нашей спальни нет ключа, да и звонками надо бы заняться. Звонок в гостиной сломан, а звонок, что на входной двери, звонит к служанке в спальню, — полная нелепость. Заглянул милый друг Тамм, но не пробыл и минуты, ссылаясь на то, что у нас несносно воняет краской.
Наш дорогой друг Тамм
4 АПРЕЛЯ.
Все набиваются торговцы. В виду отсутствия Кэрри, я договорился с Хорвином, который мне показался обходительным мясником с приятной чистой лавкой. Заказал ему баранью лопатку на завтра, — что ж, поглядим. Кэрри договорилась с Борсетом, молочником, и заказала фунт свежего масла и полтора фунта такового же в соленом виде для кухни, и яиц на шиллинг Вечером вдруг явился Туттерс, похвастать пенковой трубкой, которую он выиграл в лотерею в Сити, и просил меня поосторожнее ее держать, поскольку цвет может повредиться, если влажная рука. Заявил, что не останется, ибо он не в восторге от запаха нашей краски, и при выходе упал, споткнувшись о скребок. Надо убрать этот скребок, не то как бы он мне не вышел боком. Не так уж часто я острю.
5 АПРЕЛЯ.
Нам доставлены сразу две бараньи лопатки, ибо Кэрри сговорилась с другим мясником, не посоветовавшись со мною. Зашел Тамм и при входе упал, споткнувшись о скребок. Да, надо, надо будет этот скребок убрать.
Наш дорогой друг Туттерс
6 АПРЕЛЯ.
Яйца на завтрак прямо-таки богомерзкие; с благодарностью вернул их обратно Борсету, и пусть больше не суется со своим товаром. Не мог найти зонтик, и хоть лило ливмя, пришлось отправиться без оного. Сара говорит, что, видно, вчера мистер Тамм его ошибкой прихватил, поскольку объявилась трость, совершенно даже ничья. Вечером, услышав, что кто-то громко объясняется со служанкой внизу, спустился поглядеть, кто бы это такой мог быть, и к своему удивлению увидел, что это Борсет, торговец молочным товаром, пьяный и нахальный. Завидя меня, он крикнул, что скорее сдохнет, чем снова свяжется с чиновником из Сити — игра не стоит свеч. Я, держа себя в руках, ему заявил с достоинством, что, на мой взгляд, чиновник из Сити очень может оказаться джентльменом. Он отвечал, что рад это слышать, и пожелал узнать, случалось ли мне такого видывать, а дескать ему лично не случалось. Уходя, он так хлопнул дверью, что чуть не вышиб веерное стекло; я услышал, как он грохнулся, споткнувшись о скребок, и порадовался, что не убрал его. Едва он ушел, я сообразил, как великолепно мог бы его отбрить. Но это ничего, запомню для другого случая.
