На берегу мы залегли и до четырех часов утра лежали как мертвые. Стрельба потихоньку замолкала, ракет стало меньше, и вот мы услышали знакомый плеск весел — к нам шла наша резиновая лодка!
Из разведки вернулись все. Днем ко мне подошел тот красноармеец, который сидел на нашем берегу и слушал, о чем говорят немцы и румыны по телефону. Он и слушал, и переводил, а другой боец записывал. Я спросил его, хорошая ли была слышимость.
— Отличная! — ответил он. — Ты что, связистом служил?
Он же сказал мне, что вся наша группа представлена к награде — медалями «За отвагу»…»
А еще мой дядя, — заканчивала сочинение Таня Черногач, — воевал под Сталинградом…»
— Ну, — сказал Петр Иванович, — я тоже времени зря не терял. Внесу в этот поиск свою долю. Фамилия бойца-переводчика — Кирикой. Зовут — Иван Трофимович. Он жив и работает сейчас в Кишиневе. Кто ему напишет?
«Многого не знаю: эта операция проводилась в строжайшем секрете, — написал красным следопытам из Липкан работник «Молдавпотребсоюза» Иван Трофимович Кирикой. — Но все, что помню, расскажу.
Я был вызван к начальнику разведки Антонюку вечером 23 июня.
— Пойдешь с бойцами в Ширеуцы. Получишь наушники и, когда начнется связь, будешь слушать. Обрати внимание на главное что фашисты собираются делать завтра и послезавтра. От того, что нам сообщишь, многое зависит…
Ночь была не темной — на той стороне взлетали в небо ракеты. Время от времени в сторону заставы били пулеметы, над головой посвистывали пули.
Наушники молчали, и я снимал их, чтобы не прослушать опасность — ведь и с той стороны могла появиться лодка.
Каждый раз, когда на румынской стороне начинал стрелять пулемет, я думал, что это по нашим, что сейчас завяжется перестрелка, но пулемет выстреливал очередь и замолкал — я переводил дыхание, значит, все в порядке…
Вдруг по ушам будто кто ударил — будто майский жук, — это ожили наушники. В тот же почти момент в небо взлетела долгожданная желтая ракета.
Несмотря на ночь, телефоны не молчали. Враги переговаривались, отдавали команды — воинские части на том берегу не спали, там, судя по всему, шла передислокация войск. «Утром немцы и румыны под прикрытием огня из всех видов оружия, — диктовал я своему напарнику, — готовятся наладить переправу через мост и двинуть по нему свои моторизованные части.» Непредвиденная задержка у Липканского моста злила их; завтра они собираются смешать нас с землей…
Антонюк слушал мой доклад и на все отвечал: Так… Так… Так… Потом похвалил за хорошую работу и отправил спать.
Проснулся я от сильного взрыва: это наши подрывники сбросили в реку еще один пролет моста. Теперь о налаживании переправы захватчикам нечего было и думать.
Таков был известный мне результат ночного рейда в тыл противника в ночь на 23 июня 1941 года».
Письма письмами, но не прикладывать же их одно к другому, когда хочешь узнать, как, событие за событием, шел бой у Липканского моста в первые дни Великой Отечественной. У следопытов появилась тетрадь, в которой— не без помощи Петра Ивановича — они делали лаконичные записи всего, что происходило на заставе. На заставе и во всем 23-м пограничном отряде, который, как мы уже говорили, оборонял 100-километровую часть границы.
Из военных донесений, опубликованных в книге «Пограничные войска СССР», ребята узнали, что в 10 и в 16 часов 23 июня 1941 года начальник пограничных войск Молдавского округа генерал-майор Никольский докладывал по телефону командованию:
«Липканский погранотряд: на всем 100-километровом участке 23-го пограничного отряда противника нет. Территория Липканского погранотря- да от групп противника освобождена».
Таким же было донесение и 1 июля:
«На территории Липканского погранотряда противника нет».
Эти строчки были перенесены в тетрадь следопытов, понявших уже, почему противник не смог перейти границу на участке 23-го пограничного отряда и за что потом Липканскую заставу назовут «Малым Брестом».
И еще записали в тетрадь оттуда. «В ночь с 1 на 2 июля 1941 года на основании приказа начальника погранвойск Молдавской ССР 23-й КПО передал охрану и оборону всего занимаемого им участка государственной границы подразделениям 164-й стрелковой дивизии и, удерживая врага на левом фланге на линии границы по реке Прут силами 164-й с. д., под прикрытием арьергардов начал отходить в северо-восточном направлении».
Впереди у 23-го Краснознаменного пограничного отряда были бои на Украине и Кубани, на Северном Кавказе…
Лейтенант Александр Галкин сочинил о своем отряде стихотворение, которое в конце концов попало в руки следопытов:
Снова июньское утро
В памяти нашей встает,—
Воды далекого Прута,
Голос, зовущий вперед.
С черной фашистской ордою
Бой был горяч и жесток.
Бился свинец над рекою,
Падал в кровавый поток.
Мы отходили от Прута,
Мы умирали, чтоб жить, —
Горькие эти минуты
Нам никогда не забыть.
Помнится нам Белоречье,
Умань, родная Кубань,
С немцами жаркие встречи
В грозных боях за Тамань.
Тлели в кавказских окопах
Битые нами враги,
Слышали стены Майкопа
Твердые наши шаги…
Слова были положены на музыку, и сейчас это песня пограничников.
* * *
То, что родилось на уроке истории в 1965 году с вопроса «Как начиналась война в Липканах?», что было открыто, узнано, понято, давно уже стало Уроком Мужества.
