Завтра утром, за чаем - [5]

Эльза глядела на меня холодно и надменно. Патка хохотала, и вдруг все, кроме сестер Вишняк, стали уговаривать Эльзу не сообщать обо мне в дирекцию.

— Он же новенький, — сказал Ким Утюгов. — Еще не вошел в колею.

— Ах вы, мои хорошие! — сказала Эльза. — Сами же по всей школе наболтаете про этот случай, и дойдет до дирекции. Вы когда-нибудь были свидетелями, чтобы я сообщала о вас что-либо в дирекцию?

Все заорали, что не были, я обозлился вдруг и сказал:

— А я считаю эту вашу инструкцию вздорной! Да и вообще учиться в вашей школе — не моя идея.

— Я знаю, — сказала Эльза. — Известно, что это идея твоего отца, вот и обращайся с претензиями к нему, если тебе что-то не нравится.

Я замолчал, потому что, в сущности, она была права.

— А хомяку в космосе делать абсолютно нечего, — добавила Эльза.

Аркадий Палыч включил внутреннюю радиосвязь и сказал в салон:

— Алло, гении, готовьтесь! Аякс «Ц» примет нас через две минуты.

6

Мы состыковались с Аяксом «Ц» очень мягко, совсем незаметно, и тут же в салоне стало темно: через три смежные секции приема малых космических кораблей наш «Воробей» мягко заскользил в темноте этих секций в контрольный зал. Искусственный свет в контрольном зале был почему-то неярким, вялым каким-то, не то что на Днестре-четвертом. Аркадий Палыч выскочил из кабины управления, чтобы отдать наряд диспетчеру-приемщику, после открыл люк нашего салона, и все стали по одному выходить в зал. Я задержался в салоне — долго прилаживал дырчатую крышку к банке, куда я снова засунул своего хомяка: взять его с собой на занятия было абсолютно невозможно, уж это инструкция запрещала категорически.

Эльза вышла последней.

В зале стояли все наши, Палыч и какой-то длинный лысый дядька.

Палыч сказал Лысому:

— Мастер, как в этом году на Аяксе с едой? Буфет есть?

Лысый кивнул и объяснил, что на каждом участке есть столовая и стыдно думать, что может быть иначе. Еще Палыч спросил, на сколько времени растянется практическая беседа с нами, Лысый ответил, и Палыч, кивнув, укатил на лифте.

Лысый запихал нас в другой лифт, многоместный, замелькали этажи, потом мы остановились, вышли и по узкому полутемному коридору прошли в маленький зал с ярусами, как в цирке, грифельной доской и аппаратурой связи. За столом уже сидела и ждала нас стенографистка.

Эльза рассадила нас по местам, открыла портфель и раздала нам большие картонные карточки с нашими фамилиями, чтобы стенографистка могла не спрашивая знать, чей ответ она записывает. Когда мы, наконец, разобрались с этой ерундой и затихли, Лысый сказал:

— Ну-с, начнем. Были вы здесь или не были, вам, должно быть, известно, что Аякс «Ц» — типовая промежуточная станция для дальних рейсовых полетов. Это ее основное назначение. Но есть еще и побочное — сейчас здесь начались и ведутся испытания…

— Знаем, знаем, — сказал Ким Утюгов.

Лысый кивнул стенографистке, и она отметила Утюгу минус в графе «неоправданная трата полезного времени». В этой школе вообще никто никого не ругал за плохое поведение на лекциях или практике, потому что ругать — это тоже неоправданная трата полезного времени, просто преподаватель фиксировал факт нарушения дисциплины и продолжал свою мысль. Довольно-таки скучно все это выглядело, но мудро, никто к нам не приставал, никого не ругал, как хочешь, так себя и веди, но потом, ко дню окончания школы, все это вылезало наружу: хитрым каким-то образом нам кроме оценок по разным предметам выводили еще и общую оценку, среднюю, с учетом поведения за все годы, — нечто вроде личного коэффициента полезного действия. Получалось так, что у любого из нас само должно было проявиться чувство ответственности за собственное будущее. Недурно, правда? Словом, каждый твердо знал, что от этой общей оценки зависит, возьмут его после окончания школы, например, простым инженером на завод или все же зачислят в какой-либо отдел Высшей Лиги.

— Сейчас здесь ведутся испытания, — продолжал Лысый, — новых микрокосмолетов для многодневных рейсов. Вот общий вид нового космолета. — И он быстро нарисовал корабль в разрезе, обозначив крестиками узлы, которые были решены по-новому в сравнении со старыми машинами.

— В общих чертах конструктивные изменения понятны? — спросил Лысый.

Все сказали, что понятны.

— Ну и отлично. Да и не в них дело: решены они безукоризненно. Высшая Лига расчет приняла. Неясно лишь с этой вот деталью ведущего двигателя.

И он нарисовал знак вопроса и стрелочку от него к самой детали.

— Группа никак не может решить общий ее вид и материал для ее изготовления, хотя предварительные расчеты показали, что материал — наверняка пластмасса, неизвестно лишь; какого точно состава. Давайте поимпровизируем по этим двум вопросам: ваш класс был нами выбран не случайно, нас устраивает ваша подготовка по курсу «Химия сверхпрочных пластмасс». Начинаем.

Я опять подумал, может, все это липа и тема беседы выдумана, но это, в общем-то, не имело значения, да и, как оказалось после, дело было серьезное, даже — слишком серьезное. По крайней мере — кое для кого.

— Холодкова, прошу, — сказал Лысый.

— О материале потом, — сказала Натка. — Но стержень детали «эль-три» должен быть в сечении эллипсовидным.